Я убедился в том, что вновь зреют заговоры ®. Никакого сомнения нет, что дьяволы эти итальянцы да и поляки, которые ничуть не лучше них, только и ждут возможности раздуть в мире пожар; а мир, к несчастью, настолько глуп, что позволит им это сделать. Я получил письма из Италии, вызвавшие у меня опасения, как бы добровольцы и Гарибальди не попытались весною нанести удар по Венето. Нам только этого недостает, чтобы скомпрометировать себя окончательно! Прощайте, любезный друг мой; я стараюсь по возможности меньше думать о бу-, дущем. Будьте здоровы и вспоминайте немного обо мне. Есть ли у Вас какие-нибудь идеи относительно 14 февраля — дня Святой Евлалии7?
Еще раз прощайте.
Канны, 17 февраля 1864.
Любезный друг мой, коль скоро Вы соблаговолили взять на себя труд прочесть Аристофана, я прощаю Вам те нравственные мерки, с какими Вы подходите к его сочинениям. Однако ж признайте, что остроумен он необыкновенно и что было бы очень приятно побывать на представлении одной из его комедий. Не знаю, каково мнение нынешних эрудитов касательно присутствия женщин в театре. Можно полагать, что в одной и той же стране в разные времена проявляли то большую, то меньшую терпимость, но на сцену женщины не поднимались никогда. Их роли исполняли мужчины — дело облегчалось тем, что все актеры были в масках.
Болезни, любезный друг, взялись за меня как следует, и я чувствую, что путь в лучший мир мне предстоит не из легких. Время от времени,— причем куда чаще, чем раньше,— у меня случаются очень болезненные приступы ш -спазмы. Я почти не сплю, аппетита нет и слабость возмутительная. Самая короткая прогулка вконец изматывает меня. Что со мною станет, когда вместо дивного неба надо мной нависнет свинцовое небо Парижа, постоянный дождь и туман! Но все же, если найду в себе силы, я думаю к концу нынешнего месяца возвратиться, ибо меня несколько смущает то, что я не исполняю ни одной из моих официальных обязанностей. Надобно сделать наконец над собою усилие и принять какое-то решение, что бы ни произошло. Обожду до дня Святой Евлалии, коль скоро ждал уже довольно. Думаю, выбирать,—что брошь, что кольцо,— будет одинаково трудно. С тех пор, как я поздравляю мою кузину с днем ангела, в ящиках у нее скопилось немало подобных вещиц. Я исчерпал все возможные варианты подходящих безделок. Если обнаружить что-либо очень оригинальное, и не слишком разорительное, Вы решите для меня большую проблему. Кстати, есть и другая, гораздо более интересная проблема, которую я хочу с Вами обсудить. Надобно подумать, каким путем — честным или нечестным, все равно,— выписывать одежду из Англии. Быть того не может, чтобы среди Ваших морских волков не нашлось никого, кому господин Пул 1 мог бы пересылать для меня вещи. Подумайте над этим, и Вы окажете мне великую услугу. Прощайте, любезный друг. Я провел прескверную ночь и кашляю так, что, кажется, вот-вот лопнет череп. Надеюсь, Вам удалось избежать ужасных этих гриппов, о которых тут столько рассказывают. В Париже, сдается, болеют все и даже находятся глупцы, отдающие Богу душу. Еще раз прощайте.