Прощайте; когда Вы станете обо мне думать, Вы увидите, умею ли я быть великодушным. Не пишите мне в Привас, а прямо в Клермон-Ферран. Я вдруг понял, что в Привансе мне делать нечего. После Клермон-Феррана я, возможно, поеду в Лион, но Вы получите от меня весточку раньше.
Август 1846 г.
С Сорта парохода, названия которого я не знаю.
Я отправился в Ардешские горы в поисках уединенного местечка1, где бы не было ни избирателей, ни кандидатов, И нашел там такое количество блох и мух, что теперь уж не знаю, не лучше ли было бы остаться на выборы. Перед отъездом из Лиона я получил письмо от Вас, доставившее мне несказанную радость, ибо я стал уже волноваться. Напрасно пытаюсь я привыкнуть к Вашему ко мне небрежению — когда долго нет вестей, я начинаю думать, что с Вами приключилось нечто из ряду вон выходящее. На деле же из ряду вон выходящим было бы, если бы Вы соблаговолили думать обо мне гак часто, как я думаю о Вас. С душевным огорчением узнал я, что в Д... Вы уехали позже, чем предполагали, а следовательно и вернетесь позже. Не сомневаюсь, что в Д... Вы развлекаетесь вовсю, но если вдруг среди всех забав, до которых Вы такая охотница, Вас посетит воспоминание о наших прогулках, Вы совершите весьма похвальный шаг, ускорив Ваш отъезд. Вчера я имел большой успех, устроив ночные посиделки с крестьянами и крестьянками, у которых волосы на голове вставали дыбом от моих рассказов о привидениях. ■Светила изумительная луна, выгодно обрисовывая правильные черты лица и подчеркивая прекрасные черные глаза местных барышень, но ос-ставляя в тени их грязные чулки и немытые руки. Спать я отправился, исполненный гордости от успеха перед совсем новой для меня аудиторией. Однако ж на другой день, увидев при солнечном свете моих арде-шуазок con vilanos manos у pies 64, я почти пожалел о потраченном красноречии. Эта чертова посудина заставляет мое перо скакать в разные стороны пресмешнейшим образом! Надобно пройти специальный курс, чтобы писать на столе, находящемся в беспрестанном движении. К тому же я страшно устал и хочу спать. Потому прощаюсь с Вами. Вы напишете мне в тот же день, как возвратитесь в Париж, и мы, немедля, отправимся на-
вестить наши леса. В Париже я буду, самое позднее, 18-го2, а вернее даже 15-го .
Еще раз прощайте.
Париж, 18 августа 1846.
Я прибыл сюда сегодня в состоянии весьма плачевном, с тяжелой головою, проделав одним махом четыреста километров пути. И силы мои могло бы восстановить только Ваше присутствие. Так когда Вы вернетесь? That is the question 65. Вы, как я полагаю, слишком влюблены в море и в морских чудищ, чтобы думать о скором возвращении. А я, поверьте, испытываю в том великую надобность. Я не мог бы перечислить Вам все пеприятности и огорчения, какие свалились на меня за время короткого моего путешествия. Оно напоминает мне сон Глостера 65: «I would not sleep another such a night thaugh I were to live a world of happy days». А вернувшись в Париж, я чувствую себя еще более одиноким; здесь мне тоскливее, чем в любом из городов, которые я только что покинул,— я похожу на эмигранта, вернувшегося на родину, где выросло новое, чуждое ему поколение. За время путешествия я чудовищно постарел — Вы сами в том убедитесь. Да, это так, и я не удивился бы, когда бы со мною произошло то, что приключилось с Эпименидом 2. Всем вышесказанным я хочу лишь подчеркнуть, как мне ужасно тоскливо, какое прескверное у меня настроение и сколь велико мое желание видеть Вас. Увы! Вы и на час не ускорите времени Вашего возвращения. И самое для меня мудрое — смириться. Когда платья Ваши полиняют от морского воздуха или когда из Парижа к Вам прибудут новые туалеты, возможно, Вы и вспомните обо мне. Но я тогда буду в Кёльне или, может быть, в Барселоне. В Кёльн я поеду в начале сентября 3, а в Барселону — в октябре4. Мне чудеса рассказывают об имеющихся там манускриптах. А еще говорят, что для женщины нет ничего в мире приятнее, чем показывать свои красивые платья. Мне нечего предложить Вам взамен подобных радостей. Но я слишком страдал бы, когда бы полагал Вас такою. Великий Боже! Какова бы ни была новость, которую Вы можете сообщить мне, напишите поскорее. Успеем ли мы увидеться, покуда на деревьях еще есть листья? И угостите ли Вы меня нынче монтрейскими персиками? Вы знаете, как я их люблю. Если Вы храните еще нежные воспоминания обо мне, надеюсь, они подскажут Вам великодушное решение. У меня жар и лихорадит так, что я с трудом могу писать.