Азии. Морских диалогов (Лукиана) 5 я не помню решительно. Почитайте лучше «Юпитер уличаемый»6, или «Юпитер трагический» 7, а также «Пир, или Лапифы» 8 — возможно, впрочем, Вы припасли мне еще какой-нибудь сюрприз!
Я уверен, что Вы цветете, вся — в красивых платьях и цветах, а я осмеливаюсь советовать Вам греческие книги! Прощайте; напишите мне поскорее и не смейтесь надо мной. В понедельник я уеду 9, сам еще не знаю куда, но, по всем предположениям, не слишком далеко.
Париж, 22 сентября 1847.
«Ревю» беспрестанно тормошит меня с «Доном Педро» 71. Мне хотелось бы знать Ваше мнение на сей счет. Алчность и совестливость раздирают меня на части. И я просил бы Вас хоть немного прочесть. Мне представляется, что тут налицо все недочеты вещи, рождавшейся долго й мучительно. Мне пришлось изрядно потрудиться, добиваясь точности, за которую никто меня не поблагодарит. И Это иногда меня огорчает.
Вы без труда поймете, что с самого отъезда Вашего меня частенько посещает Ыне devils 71.
<Октябрь 1847}.
То, что Вы говорите о «Доне Педро», мне вполне приятно, ибо мнение Ваше согласно с моим желанием и, как я полагаю, с моими интересами. Меж тем существует понятие о достоинстве, коему я еще не вовсе чужд; оно и помешало мне до отъезда закончить все одним махом. Я был бы несказанно рад услышать мнение Ваше из Ваших уст и я показал бы Вам несколько отрывков, по которым Вы могли бы судить полнее. Никогда я не был столь неприятно поражен глупостью северян, сколь во время этого путешествия \ равно как и более низким их уровнем по сравнению с народами Средиземноморья. Средний пикардиец представляется мне человеком, во многом уступающим самому тупому провансальцу. К тому же я погибал от холода во всех гостиницах, куда забрасывала меня злосчастная моя судьба.
Saturday, 26 febr. 1848.
I believe you are now a little better. I don’t know why you could be so measy about your brother. No wonder you have no news. Bad ones come very soon. I begin to get accustomed to the strangeness ef the thing and to be reconciled with the strange figures of the conquerors, who what’s stranger still, behave themselves as gentlemen. There is now a strong tendency to order. If it continues, I shall turn a staunch republican. The only fault I find with the new order of things is that I do not very clearly see how I shall be able to live and that I cannot see you.
I hope though it will not be long before the coaches can go on.
[Перевод]
Суббота, 26 февраля 1848.
Думаю, что теперь Вы немного приободрились. И не вижу для Вас оснований беспокоиться о Вашем брате. Нет ничего удивительного в том, что Вы не имеете от него вестей. Дурные вести доходят тотчас же.
Я начинаю привыкать к небывалому ходу событий1 и осваиваться со странным обликом победителей, которые — что совсем уж странно — ведут себя вполне корректно. Повсюду чувствуется горячее стремление к порядку. Если так будет продолжаться и далее, я решительно сделаюсь республиканцем. Единственно, что при новом режиме мне будет трудно переносить,— это отсутствие верной возможности зарабатывать на жизнь и еще то, что я не могу видеть Вас.
Тем не менее я надеюсь, что в самое короткое время движение экипажей возобновится.
Париж, март 1848.
Меня тревожит банкротство дома *** *, где, боюсь, Вы держали какие-то средства. Успокойте меня на сей счет, или, если беда все-таки случилась, постараемся утешиться вместе. Долго еще всякий день будет приносить нам новые заботы. Надобно поддерживать друг друга и делиться той толикой мужества, какую каждый из нас сохраняет. Хотите Вы увидеться завтра или позже? В моем представлении прошел уже целый век, как мы не виделись. Прощайте; в прошлый раз Вы были очень милы со мной, и я сожалею, что Вас хватило столь ненадолго.
Суббота, 11 марта 1848.
Погода — и та в заговоре против нас и старается досадить нам. Надеюсь, хоть в понедельник она будет милостивее. Но меня беспокоит, что от дождя или холода у Вас разболелось горло. Лечитесь хорошенько и постарайтесь не слишком много думать о том, что происходит. Я чувствую себя вконец разбитым после ночи, проведенной в карауле 1; однако ж, в конце концов, и усталось по нынешним временам имеет свои приятные стороны. Мне мало иметь одну лишь Вашу тень. И мне жаль, что Вы так скоро уехали. Счастье видеть Вас при республике ничуть не меньше, чем было при монархии, а потому не скупитесь. В каком же странном мире мы живем! Но самое главное, мне надобно сказать Вам,— и как можно скорее,— что я люблю Вас с каждым днем, по-моему, все сильнее и что мне очень хотелось бы, чтобы у Вас достало мужества сказать мне то же самое.
Париж, (18у марта 1848-
Мне думается, Вы пугаетесь слишком. Обстоятельства складываются не хуже, чем вчера; сие, однако ж, не означает, что все благополучно и опасность миновала. Касательно же намерения отправиться в путешествие, трудно дать какой-либо совет и явственно представить себе затянутое густым туманом наше будущее. Иные полагают, что Париж, если поразмыслить хорошенько, надежнее провинции. Пожалуй и я придерживаюсь того же мнения. В возможность уличных боев я не верю, во-первых, потому, что нет еще к тому причин, а во-вторых, потому, что у одной стороны достает и силы и отваги, тогда как за другою я замечаю лишь пошлость да трусость. И если гражданской войне суждено разразиться, я думаю, что начнется она именно в провинции. И так уж там ощущается довольно сильное раздражение против столичной диктатуры, и, возможно, меры, какие трудно сейчас предвидеть, как раз и вызовут вспышку на западе или где-нибудь еще. Если же говорить о последствиях бунтов, вспомните, во что это вылилось в Париже во времена первой революции и что произошло в провинции совсем недавно. В департаменте Эндр, куда Вы намереваетесь поехать, в Бюзансэ, два года назад вспыхнул бунт 1 много страшнее тех, что были в 93-ем. Разумеется, я не советую Вам ехать, хотя обоснования у меня только теоретические. Я не верю, что опасность может возникнуть там завтра. Но даже если обстоятельства серьезно осложнятся, я полагаю, что Париж по-прежнему останется наиболее надежным местом. И наконец, выбирая между Эндр ом и Булонью, я предпочел бы последнюю, ибо за нею преимущество близости к морю. Однако ж я очень расстроюсь, если Вы уедете, не повидавшись со мною. Не могли бы Вы все же задержаться на несколько дней? Видите, вчера ведь все прошло спокойно. Мы долго еще будем наблюдать подобные процессии2, прежде чем грянут выстрелы, если они вообще когда-нибудь грянут в этой слабой духом стране. Прощайте.