Домики, мимо которых мчится бензинная жизнь современности, застроили густо прежние вольготные ямщицкие усадьбы. Они, домики, имеют патриархальный вид, любезный моему устаревшему вкусу. Вокруг окон так называемые наличники, которые представляют из себя как бы кружево из дерева. Но они, домики, электрифицированы в том смысле, что все по вечерам сияют электричеством сквозь старинные занавески и вековечные цветы. В каждом есть радио, во многих телевизор. Очень распространена электрическая плита (рэшо). Появились и газовые кухни.
И тут я должен прибавить об одном, о чем не могу умолчать. Может ли быть высокий уровень жизни там, где людей заедают клопы? А вот люди известного возраста прекрасно знают, что раньше провинция, а иногда и матушка-Москва страдали от клопов. Теперь клопов нет. И это великое достижение сравнительно недавних дней. Прошу простить мне эту подробность.
Архаичность этих домиков сказывается в том, что в этой части города нет водопровода и канализации. Но они, патриархальные домики, доживают свои последние дни. Скоро и здесь вырастут каменные громады, такие же, которые уже заполнили другие окраины города Владимира. Там есть и водопровод, и ванны, и все прочее.
Строительство старосветских домиков совершается в «индивидуальном порядке», как подсобное, в помощь большому строительству, государственному. Последнее шагает в семиверстных сапогах. И это совершенно необходимо. Жилищная теснота — одна из главных проблем современной Советской России. Это понимают все, и, надо думать, «бисова теснота» будет ликвидирована в обозримом будущем. Когда? Говорят, что через 15 лет будет 15 квадратных метров жилплощади на душу населения. Это достаточно.
Бурное нарастание новой жизни, по рассказам, характерно для всех городов Советского Союза. В Москве я был. О Москве написаны целые тома. Я заболел, пытаясь объять необъятное на старости лет, и потому видел меньше, чем хотелось бы. Москва по внешности напоминает большие европейские столицы — Париж, Берлин, Вену. Кремль оберегается любовно вместе с древними храмами, превращенными в музеи. Сокровища Оружейной палаты меня доконали, и я залег в высотной гостинице «Ленинградской». Эта гостиница — роскошный небоскреб, который внутри и снаружи отражает влияние готики. Но я успел побывать в Филях, вошедших в черту города. Там во всей неприкосновенности сохраняется изба, где в 1812 году держал совет Кутузов.
Я был в Большом театре. В августе 1917 года здесь было большое политическое совещание (около 2-х тысяч человек) под председательством Керенского. Здесь говорили генералы Алексеев, Корнилов, Каледин и корифеи тогдашней политики. Выступал и я, многогрешный. Сейчас я в этом театре смотрел новый балет «Бахчисарайский фонтан». Балет превосходен. Большой театр еще лучше, чем был.
В другом театре, в самом Кремле находящемся, я слушал обширную концертную программу. Произвел на меня наибольшее впечатление великолепный хор. Большой хор, быть может, стоголосый. Девушки и молодые люди с великим подъемом и силой восклицали:
— Россия, Россия, Россия — родина моя!
Скажу честно, что интеллигенция моего времени, т. е. до революции, за исключением небольшой группы людей, слушала бы это с насмешливой улыбкой. Да, тогда восхищаться родиной было не в моде; не кто иной, как я сам, очень скорбел об этом.
Что еще сказать о Москве? Женщины стали хорошо одеваться. Но это стремление наблюдается во всех городах Советского Союза. Говорят, что и в колхозах происходит то же самое. Позднее я в этом убедился. Пушкин когда-то написал рассказ «Барышня-крестьянка». Быть может, в наши дни из-под пера Александра Сергеевича вылилась бы поэма «Крестьянки-барышни». Стремление масс выбиться на жизненный уровень, который раньше, в дореволюционное время, был доступен только немногим, для меня ясно.
Дореволюционная Россия напоминала океан, из которого торчали к небу немногочисленные острые вершины. Это были выразители русской культуры — Пушкины, Гоголи, Толстые, Достоевские. Последние два светили всему миру. Но дно океана было глубоко под водой. Там таились русские низы, темные и бедные.
Сейчас двинулось вверх самое дно океана. Оно поднялось над волнами и образует огромные острова и даже материки. Население этих, недавно подводных еще стран хранит печать своего недавнего появления. Вода еще стекает с них. Понятно, что не все ладно при таком грандиозном процессе. Но вода с них стекает быстро.