– Отчего вы поссорились? – пользуясь случаем, спросила я.
– Мы не ссорились, – ответил Женя. – Просто, как выяснилось, существуют люди, столь проникнуты суеверием, так темны и непоколебимы в своем невежестве, что, сколько б ты над ними не бился, дважды два для них не станет четыре. Мы с Костей очень давно знакомы, я всею душой болел за него, но он тверже моей бабки Феодоры, ей богу. Мне искренне жаль, но у меня просто опустились руки. «Лесом шел, а дров не видал», – так и состарится непросвещенным, бедняга!
Думаю, тетушка, вы можете заметить разницу в отзывах Жени и Кости друг о друге. Вспомните мое предыдущее вам письмо, Костя не скупился на выражения: «лгун», «подлец», «бесстыдник», «фразер». И это все он говорил о человеке, искренне сочувствующем ему, повинном, может быть, только в том, что поверить не хотел, «что на всякого дурака ума не напасешься». Это как раз то, о чем я более всего сейчас пекусь, душенька, чтобы не дать мне Жене повода счесть и меня, как Костю, безнадежной.
Но речь пока не о моих заботах. А тогда Женя спросил: «Что там, кстати, роман у Кости продвигается?» ―«Окончен», – ответила я. ―«И что, как?» Мне не хотелось врать, я отрицательно покачала головой. «Ой, не спрашивай!» – сказала я. Женя выразил сожаление. «Я знал, что у него не получится, – произнес он. – Со столь замкнутым умом, с таким багажом предрассудков!.. Свобода мысли и действия – вот залог успеха писателя. Ну и, конечно, цель: облагоразумить, просветить человечество. Он же, я так полагаю, только нагнал смуты?»
Я заметила, что была в той самой куртке, в которой гуляла с Костей в день, когда он мне свой отрывок представил, – в осенней, выдалась как раз погода благоприятная. Ощупала внутренний карман: так и есть! «Вот, – протянула я Жене свернутый вчетверо лист бумаги, это был список Костиного «нехорошего предчувствия», – полюбуйся: едва ли не лучшее, что есть в его романе на сто альбомных страниц. Впрочем, до конца я не дотерпела».
Женя развернул лист и пробежался по нему глазами довольно быстро. Неопределенно покачал головой, произнес «хм». Затем перечитал еще один раз, внимательнее.
– Что можно сказать? – резюмировал он. – Болезненно, невнятно, почти бесперспективно.
Я очень удивилась этому «почти». Но Женя вскоре объяснил мне не словом, а делом, как неудавшееся блюдо можно выручить правильно приготовленным соусом. – Я специально кулинарными терминами для вас здесь выражаюсь, моя кудесница, чтобы вам было понятно. – Он, тетушка, был великолепен! Его выступление стало изюминкой «поэтического вечера». Ему аплодировали стоя. И читал он, при всем при этом, Костино «Нехорошее предчувствие», можете в это поверить? Что скажете? Разве это не высшая степень таланта: уметь представить бесталанное.
Ну а теперь, милая тетушка, пришел черед поговорить нам о моей работе.
Я думаю, вам понравится узнать, что работаю я в «Книжном клубе». Честно говоря, при рассмотрении вакансий, слово «книжный» стало определяющим в моем выборе. Ибо: «на что еще я могу быть способна?» – рассудила я. Каковы мои умения, навыки? С чем по-настоящему важным и значимым я успела столкнуться за восемнадцать лет своей жизни? А работа мне была необходима крайне и уже вот сейчас! «Но отчего такая спешка? Кто в шею гонит?» – в свойственных ему выражениях, проявлял интерес свой Николай Антонович. Ответ для него вы найдете выше, я вам его жирным выделила. Но и без дополнительных подсказок, кажется, не сложно догадаться, кто мой первый и единственный сейчас вдохновитель.
Женя еще две недели назад (как в воду глядел!) предупреждал меня, что главным препятствием на пути к моему преображению могут стать мои близкие. Он когда-то столкнулся с тою же проблемой, родители его отказались его понимать. У нас с ним больше сходства, чем вы склонны думать, моя милая. Он, чтобы вы понимали, тоже, как и я, из периферии. (Женя с Костей, в скобках говоря, одноклассники.) Это значит, что и для меня нет ничего невозможного, значит, что и я способна достичь той же степени развития. Во-первых, за счет свободомыслия. Но, кроме того, тетушка… Вы, конечно, простите, но мне нужна… Словом, я борюсь за свою независимость! – Высшие точки альпинистами берутся налегке, говорит Женя. Он не признает полумер и уже два года не имеет никакой связи со своими домашними. Однако я уверена, что у нас с вами до того не может дойти. Я надеюсь, родная, на ваше благоразумие, что вы не посчитаете себя обязанною стать помехой моему счастью. Кроме доверия, я пока ничего не жду от вас, душенька, на данном этапе. А там, кто знает…