11 июля.
Автограф: ИРЛИ, 1524.
Впервые: ВЕ, 1878, март, с. 21—22. Акад., XV, № 977.
61. Около (не позднее) 14 июля 1834 г. Петербург
Ты хочешь непременно знать, скоро ли буду я у твоих ног? изволь, моя красавица. Я закладываю имение отца, это кончено будет через неделю.[394] Я печатаю Пугачёва; это займёт целый месяц. Жёнка, жёнка, потерпи до половины августа, а тут уж я к тебе и явлюсь и обниму тебя, и детей расцалую. Ты разве думаешь, что холостая жизнь ужасно как меня радует? Я сплю и вижу, чтоб к тебе приехать, да кабы мог остаться в одной из Ваших деревень под Москвою, так бы богу свечку поставил; рад бы в рай, да грехи не пускают. Дай, сделаю деньги, не для себя, для тебя. Я деньги мало люблю — но уважаю в них единственный способ благопристойной независимости. А <о> каком соседе пишешь мне лукавые письма? кем это меня ты стращаешь? отселе вижу, что такое. Человек лет 36; отставной военный или служащий по выборам. С пузом и в картузе. Имеет 300 душ и едет их перезакладывать — по случаю неурожая. А накануне отъезда сентиментальничает перед тобою. Не так ли? А ты, бабёнка, за неимением Того[395] и другого, избираешь в обожатели и его: дельно. Да как балы тебе не приелись, что ты и в Калугу едешь для них. Удивительно! — Надобно тебе поговорить о моём горе. На днях хандра меня взяла; подал я в отставку.[396] Но получил от Жуковского такой нагоняй,[397] а от Бенкендорфа такой сухой абшид,[398] что я вструхнул, и Христом и богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так? Хорошо, коли проживу я лет ещё 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать, и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута,[399] и что их маменька ужас как мила была на Аничковских балах.[400] Ну, делать нечего. Бог велик; главное то, что я не хочу, чтоб могли меня подозревать в неблагодарности. Это хуже либерализма. Будь здорова. Поцалуй детей и благослови их за меня. Прощай, цалую тебя.
А. П.
Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной
в Калугу на Полотняные Заводы.
Автограф: ИРЛИ, № 1525.
Почтовые штемпеля: «С. Петербург. Отделение 1-а, 1834 июл. 14» и «Калуга получ.<ено> июля (…)».
Впервые: ВЕ, 1878, март, с. 22—23. Акад., XV, № 979.
Датируется на основании петербургского почтового штемпеля и по связи с письмами 60 и 62.
62. 14 июля 1834 г. Петербург
Все вы, дамы, на один покрой. Куда как интересны похождения дурачка Д.[401] и его семейственные ссоры. А ты так и радуешься. Я чай, так и раскокетничалась. Что-то Калуга? Вот тут поцарствуешь! — Впрочем, жёнка, я тебя за то не браню. Всё это в порядке вещей; будь молода, потому что ты молода — и царствуй, потому что ты прекрасна. Цалую тебя от сердца — теперь поговорим о деле. Если ты в самом деле вздумала сестёр своих[402] сюда привезти, то у Оливье оставаться нам невозможно; места нет. Но обеих ли ты сестёр к себе берёшь? эй, жёнка! смотри… Моё мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберёшься, и семейственного спокойствия [не набер<ёшь>] не будет. Впрочем об этом ещё поговорим. Яковлев обещает отпустить меня к тебе в августе[403] — я оставлю Пугачёва на его попечении. Август близок. Слава богу, дождались. Надеюсь, что ты передо мною чиста и права; и что мы свидимся, как расстались. Мне кажется, что Сашка начинает тебе нравиться. Радуюсь: он не в пример милее Машки, с которой ты напляшешься. Смирнова опять чуть не умерла.[404] Рассердилась на доктора, и кровь кинулась в голову, слава богу, что не молоко. Она теперь принимает, но я к ней ещё не был. Сегодня фейворок, или фейерверк[405] — Сергей Н.<иколаевич> едет смотреть его; а я в городе останусь. У нас третий день как жары — и мы не знаем, что делать. Сплю и вижу, чтоб из П.<етер> Б.<урга> убраться к тебе; а ты и не веришь мне, и бранишь меня. Сегодня съезжу к Плетнёву. Поговорим о тебе. У меня большие хлопоты по части Болдина. Через год я на всё это плюну — и <за>ймусь своими делами. Лев С.<ергеевич> очень себя ду<рно> ведёт. Ни копейки денег не имеет, а в <дом>ино проигрывает — у Дюме по 14 бутылок <ша>мпанского.[406] Я ему нич<его> не говорю, потому что, слава богу, мужику 30 лет; но мне его жаль и досадно. Соболевский им руководствует, и что уж они делают, то господь ведает. Оба довольно пусты. Тётка в Царск.<ом> Селе. Я всё к ней собираюсь, да не соберусь. Прощай. Обнимаю тебя крепко — детей благословляю — тебя также. Всякой ли ты день молишься, стоя в углу?
397
О письмах Жуковского от 2, 3 и 6 июля
398
«Абшид» — отставка (военный термин XVIII в.). См. письмо Бенкендорфа от 30 июня 1834 г.
400
Речь идёт о придворных балах в «собственном» (Аничковом) дворце для тесного круга приглашённых, близких ко двору и лично к царской семье (в отличие от балов в Зимнем дворце, куда допускался широкий круг дворянства и даже купечество). Своё камер-юнкерство Пушкин связывал с желанием Николая I видеть Наталью Николаевну на этих балах. См. запись Пушкина в дневнике 1 января 1834 г. (приведена в примеч. 6[256] к письму 41). [Возврат к примечанию[543]]
403
М. Л. Яковлев мог «отпустить» Пушкина после подписания к печати всей корректуры «Истории Пугачёвского бунта» (письма Пушкина к Яковлеву см.:
405
Вероятно, речь идёт о ежегодном фейерверке в гвардейском лагере в Красном Селе. Ср. письмо С. Н. Карамзиной к Анд. Н. Карамзину от 15—17 июля 1836 г.: «В полночь он (Александр Николаевич Карамзин. —
406
В приходо-расходной книжке Пушкина 20 июля сделана запись: «За Льва Серг. заплачено Дюме 220 р.». За проигранное братом вино Пушкин заплатил в самый день получения денег из ломбарда под залог кистенёвских крестьян (см. также примеч. 7[283] к письму 45). Кроме того, из графы расходов той же книги видно, что Пушкин 20 июня «выдал» брату 280 р., 23-го заплатил его долг «в Варшаву» — 830 р., 31-го дал ему на проезд до Тифлиса 950 р. Расходы на Льва Сергеевича встречаются и в апреле и в сентябре 1834 г., а также в 1835 г. Приходо-расходная книга Пушкина опубликована П. Е. Щёголевым (см.: