– О’кей, я так и сделаю. – Если бы она ела по понедельникам, допустим, печеный картофель, составило бы это разницу?
– Если тебе некогда готовить ланч – и не надо. Она обожает индийские овощные пирожки «самоса», которые продаются в кулинарии. Кажется, по средам у них были индийские вечера? Или, может, вечера органических продуктов? – Мамин голос оборвался. – В общем, она любит готовить, так что, может, вы будете делать это вместе?
Я слушала маму, и в моей душе зарождалась паника. Я редко готовила Сэму. Чаще всего мы ужинали где-нибудь в ресторане, а если хотели выпить, Сэм оплачивал поездку домой в кэбе карточкой своей фирмы.
– Я не люблю готовить, терпеть не могу беспорядок и вонь, – заявил как-то Сэм. – Помнится, моя мать варила бульон из куриных костей. Так он вонял даже утром, – сказал он, брезгливо хмурясь.
– Беллс любит режим, – продолжала мама. – Для нее это очень важно. Они едят ланч ровно в половине первого.
– Ма, я буду стараться, но ей тоже нужно будет как-то вписаться в мой распорядок.
Мама вздохнула.
– Еще она любит кока-колу, но только покупай ей диетическую, иначе она испортит зубы. И своди ее в «Сэйнсбери», для нее это как экскурсия.
– Ладно. Это все? – Мое терпение кончалось.
– Да. Следи, чтобы она всегда брала с собой ингалятор. Астма у нее почти прошла, но мы не можем рисковать. – Я думала, мама спросит меня, курю ли я сейчас, но она не спросила.
– Конечно, ма.
– Спасибо, Кэти. – Кажется, мама устала, я это слышала по ее голосу.
– Ма, у вас все в порядке, да? Ничего плохого не случилось?
– Плохого? Нет! Если мы решили разок отдохнуть и совершить поездку, разве это означает, что случилось что-то плохое? Неужели мы не заслужили?
– Прости, ма, я не это имела в виду. – Я крутила телефонный провод, мяла его пальцами.
– Ты тоже меня прости. Я не хотела повышать голос.
Я отпустила провод. На моем пальце осталась глубокая, красная вмятина.
– Честное слово?
– Честное слово.
– Вам с папой давно пора отдохнуть. Желаю удачной поездки.
– Кэти?
– Да?
– Как ты сама-то?
– Нормально. Хорошо. – Почему мне всегда хотелось, чтобы мама спросила, как у меня дела, чтобы она больше интересовалась моей жизнью, но когда она спрашивала, я всегда отвечала очень кратко. – Ладно, я сейчас поеду за покупками!
– Я знаю, что ей будет с тобой интересно. Я буду спокойна.
– Мы прекрасно проведем время. А вы отдохните хорошенько. Поцелуй от меня папу.
– Кэти?
– Да?
Она кашлянула.
– Намазывай ей лицо солнцезащитным кремом, у нее такая нежная кожа.
– Не волнуйся, я буду заботиться о ней.
– Спасибо, – сказала она. – За твою помощь. Для нас с папой она очень дорога.
Я почувствовала, что ей хочется сказать что-то еще, и я ждала, но она больше ничего не добавила.
– Пока, ма.
– Пока, моя милая.
Поезд подъехал к платформе. Открылись двери, и пассажиры хлынули из них бугристой массой. Мужчины в серых фланелевых костюмах и с портфелями. Некоторые сняли пиджаки и ослабили галстуки. Мимо меня проходит беременная женщина в голубом хлопковом платье и сандалиях «Биркеншток». За ней на высоких каблуках девица с аккуратным и стильным чемоданчиком на колесах.
– Я уже на вокзале, кисонька, – говорит мужчина в мобильный, – к ужину буду дома.
Толпа исчезает, оставив безжизненную, серую платформу. Где же сестра? Неужели она не успела на поезд? Я растерянно иду по платформе, заглядывая в каждый вагон. Никого. И вдруг слышу, как открывается дверь. Из поезда шагает маленькая фигурка в джинсовой куртке, увешанной значками, круглой шляпе с вышитой эмблемой и красном футбольном шарфе. В руках большая лиловая сумка и пара пластиковых сумок с надписью «Сэйнсбери».
– Беллс! – кричу я и почти бросаюсь к ней.
– Привет, Кэти. Как дела?
Уф, какое облегчение! Я чуть не обняла ее, но вместо этого беру багаж.
– Молодец! Приехала! – хвалю я. Платформа совсем опустела, и над нами висит гнетущая тишина.
Первым делом я показываю сестре дом Сэма.
Кухня в цокольном этаже. На первом этаже просторная комната, похожая на стильную приемную модного врача: новые кожаные диваны и камин с узким серебристым прибором контроля. Темный книжный шкаф из древесины махагони полон блестящих книг в твердом переплете, к которым Сэм никогда не прикасался. Он вообще ничего не читал, кроме «Файнэншл Таймс». На втором этаже спальни и уютная комната с замшевыми креслами-мешками и большой гравюрой Стэнли Спенсера. Окно эркера смотрит на другие дома всех цветов радуги, расположенные полукругом. На верхнем этаже сауна со старомодной ванной.