Писатель экстраполирует знание, образы прошлого на настоящее и детерминирует, предобуславливает свое будущее, которое становится ведомым, заранее обусловленным тем же прошлым. Вероятно, здесь следует говорить не о том, что художник в своих произведениях предрекает собственную судьбу, а о том, что он ее предначертывает, что через посредство личного мистического опыта прошлое реализуется отраженно в будущем. Христианин через восстановление памяти о прошлом, через подражание жизни Спасителя обустраивает и свою жизнь, которая становится отражением, припоминанием Его земной жизни. И чем каждая копия ближе к оригиналу, тем она ценней. Ради одного праведника спасется и целый город. Этот принцип жизни, хорошо понятный религиозному человеку Средневековья, можно наблюдать в некотором изменении и у секуляризированного человека Нового времени. Новый тип культуры, утверждающий примат индивидуального, субъективного, заставляет человека замыкаться в себе (вплоть до аутизма), погружает в тоску по своему личному опыту прошлого, по своему детству.
Как ни банально это звучит, но современная литература почти совсем не занимается миссионерской деятельностью, она до сих пор закрыта миру. А ведь именно через слово, через диспут с языческими волхвами, через азбуку и просвещение распространялась вера на Руси. Вспомним хотя бы пример святого Стефана Пермского, просветителя зырян, составителя зырянской азбуки. Этой верой и сияла великая русская литература на протяжении всего тысячелетия своей истории.
Мир враждебен, погружен в хаос, Бог непознаваем, а зачастую и неузнаваем за абстрактными категориями, мое «я» есть единственная ценность — вот постулаты сегодняшнего дня. Современная культура напрочь потеряла ощущение мира, переживания его и себя как единого храмового ансамблевого целого, и в этом ее основная трагедия. Сейчас нужен не столько новый Толстой, сколько такой хор голосов совести, который, например, прозвучал в сборнике «Вехи». Нужно сделать паузу, отстранится от безумного вихревого потока времени, чтобы осознать, какие мы есть на самом деле и куда несемся. Литератору следует отойти от верхоглядства, исследования только лишь одной эмпирии — к осознанию, прочувствованию важнейших жизненных ценностей. К осознанию и глубокому восприятию духовно-нравственной традиции.
ГЕРОЙ С ГРЕХОМ
О романе Платона Беседина «Книга Греха»
Православный преподобный XV века Нил Сорский в своем «Уставе о жительстве скитском» расписал подробно, как разрастается грех в человеке: «сперва возникает представление помысла или предмета — прилог; потом принятие его — сочетание; далее согласие с ним — сложение; за ним порабощение от него — пленение; и, наконец — страсть». О пленении грехом, которым повязан практически весь мир, пишет в своем романе «Книга Греха» Платон Беседин.
В книге масса перекличек с «Преступлением и наказанием» Достоевского. Беседин так же пытается проследить путь восхождения на Голгофу ради спасения раскаявшегося разбойника. Воскресение новозаветного Лазаря. Излечение героя.
Герой «Книги Греха» носит более чем говорящую фамилию: Данила Грехов. Он совершает «страшные вещи, не удосужившись родиться злодеем». Вернее, не совершает, а является непротивленцем этих «страшных вещей». Входит в секту Кали, члены которой сами заражены и заражают окружающих вирусом, от которого умирают в течение трех лет. Детей, женщин, стариков инфицируют, делая им укол прямо на улице. Участвует в погромах фашиствующего общества. Хотя едва ли участвует: избиение кавказской семьи, надругательство над девочкой — ему доверили всё это снимать на видеокамеру, изменить же ситуацию он не мог, в том числе из-за инстинкта самосохранения. Были в романе еще готы, самоубийцы, диссиденты-извращенцы и прочие представители человеческой кунсткамеры, в описаниях которой много пронзительного натурализма: вырезание клитора, аборт, суициды. Были разные страсти, в том числе неодолимое желание убить, но и это ему не удалось сделать, кто-то все время опережал, делая Данилу орудием в своей игре.
Герой — орудие в игре, в том классическим плане, что весь мир — игра. Когда пустота внутреннего бытия наполняется ложью, Даниле кажется, что «я действительно существую», и это тоже определенная игра.
Такие повседневные атрибуты современной жизни, как пиво, мобильный телефон, телевизор — причины большого перечня болезней и не только социальных, а в первую очередь физических недугов человека, и на этом перечне автор подробно всякий раз останавливается. Они сопутствуют нашей обыденной жизни, любым ее самым безобидным проявлениям. В том же пиве зашифрован определенный код, который форматирует как человека, так и общество. Собственно, как и кровь в шприцах вездесущих сектантов — она передатчик, носитель информации, ее вирус — зашифрованный код. И, соответственно, разница между пивом и кровью с вирусом лишь в различных вариантах кодировки и в решении раскольниковской дилеммы: «тварь дрожащая или право имею», «охотник или добыча».