Давайте писать эту книгу вместе, строить литературный дом, воспитывать ребенка, а не открещиваться от него всеми возможными путями.
О ЦЕННОСТНЫХ ИЗМЕРЕНИЯХ «НОВОЙ» ПОЭЗИИ
Если бы деревья могли говорить, они бы молчали. Они молчат.
Все содержащееся под обложкой антологии с заглавием “Девять измерений” оказалось здесь неспроста. Есть общая концепция, определен сюжет актуального развития литературы. Каждый включенный текст есть важный кирпичик в конструкции единого здания, изъять который нельзя.
Антология вообще — далеко не простая книга, а тем более та, которая предложена нашему вниманию, ибо организована она по совершенно особым принципам. Илья Кукулин в предисловии-манифесте обращается с защитительным словом к гипотетической аудитории, в котором он развенчивает традиционные стереотипы, сложившиеся у читателей и критиков. Кукулин утверждает, что нужна особая форма, не совсем привычная, в которую можно было бы втиснуть “не устоявшийся, меняющийся на глазах ландшафт”, то есть придать этому самому ландшафту удобоваримую форму — “особую конструкцию антологии”.
Конструкция, конструирование — слишком много механистичных слов. Возможно, они и обоснованны, ведь речь идет о подобии Вавилонской башни. Хотя Илья Кукулин и открещивается от буквальной трактовки метафоры “вавилон” применительно к современной поэзии, на наш взгляд, именно буквальное понимание здесь и напрашивается. Смешение языков, шок, когда все рушится и никто ничего не видит, не слышит, не понимает. Воспринимается лишь гул разлома, разрушения, сливающийся в эпитете “новое”. Гул, да в воздухе стоит взвесь из пыли, по неясным контурам которой кто-то пытается что-либо разглядеть — обрести чаемое “новое”.
Говоря о современной молодой поэзии, лучшее средство (именно его избрал Кукулин) — пользоваться различного рода глубокомысленными метафорами, проводить аналогии, сравнения, например, с серебряным веком. Исходя из задач сравнения, легко обнаружить больше точек сходства, чем различий. Да и особый кастинг можно устроить: одни подходят, другие нет.
Структура антологии имеет сверхзадачу — отразить современный литературный ландшафт — “комбинацию многих несогласных точек зрения”. При этом необходимость потребления этого продукта очень витиевато и наукообразно обоснована. Кукулин говорит, что “современная русская поэзия, особенно молодая, регулярно оценивается как замкнутая, “тусовочная”, маргинальная, разрушающая традиционную эстетику”. Традиция, сбившаяся в кучу ссылок, цитат, каких-то аллюзий, для этого “нового” — в лучшем случае подсобный материал либо круг с особой разметкой для метания дротиков. Традиция мертва, а вместе с ней прежняя поэзия. Конструкторы антологии пытаются доказать этот тезис, помещая в ее структуру как авторов, которые утверждают свою неотделимость от традиции (выбор М. Амелина, Б. Кенжеева), так и тех, кто “явно подчеркивают свое существование после конца “великой поэзии”” (И. Кукулин). Их стихи — своего рода “оды на помин” в ожидании Рождества и с заключением: “Вы богооставлены. Аминь” (Павел Белицкий “Зима”). Конец “великой поэзии” — доказанный факт, проиллюстрированный примерами. Такой вот сюжетный ход, завязка интриги. То есть “комбинация несогласных точек зрения” лишь путь к выстраиваемому сюжетом единомыслию, к единственно возможному варианту дальнейшего развития событий — обретению новой поэзии, как переход от силлабического к силлабо-тоническому стихосложению.
Составители этой замысловатой комбинации есть одновременно и участники и “аналитики литературного процесса”. Или, как многие сами себя презентуют: “поэт, прозаик, литературовед” — и все в одном лице. Актуально, поскольку сейчас все, вплоть до шампуня, тяготеет к универсализму.
“Любая поэзия суть неприличное занятие”, — заявляет Дарья Суховей (“Наивные стихи по результатам апреля этого года”). О себе она говорит в первую очередь как о лингвисте, специалисте по современной поэзии. Что ж, специалисту видней, она знакома с предметом. Поэзия действительно неприличное занятие, когда в ее пределах возможно все, даже то, что к поэзии не имеет никакого отношения. Мне же ответят — расширение горизонта, освоение новых, невиданных доселе пространств. А на деле экстенсивная колонизация новых территорий прирастает лишь (в тексте у той же Дарьи Суховей) “корочкой / в носу / от весенней пыли” (“Несуровая”).