- Замолчи! – Анну затрясло, она сжала кулаки и прошептала сквозь зубы: - Да ты мне в дочери годишься, не смей так со мной разговаривать!
- Знаю я про вашу дочь, тоже мне мать нашлась! – Оксана нагло хмыкнула. – Брошенный никому не нужный подросток. Она у вас и пьет и курит, шастает по ночам. Конечно, есть с кого пример брать!
- Заткнись!
- А то что? Пожалуетесь на меня заведующему отделением? Да, пожалуйста! А может я вообще, первая это сделаю! – Оксана вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
Анна, поддалась порыву, бросилась следом, но остановившись посреди темного коридора, облокотилась о стену и медленно сползла на пол. Хотелось рыдать, но слез не было. Она закрыла глаза, а в ушах вдруг треск ламп сменился голосом дочери:
- Мам, до первого сентября месяц остался…К учебе будем готовиться?
Анна открыла глаза: пред глазами круги, темный и без того коридор погрузился во тьму.
- Будем, дочка, будем, - тихо прошептала она, вспоминая утренний разговор с дочерью...
…Анна вошла на кухню, поправляя на голове бигуди, муж и дочь уже сидели за столом.
- Чего ты так рано встала? – спросила она у дочери, присаживаясь за стол.
- Чай налить? – вместо ответа спросила Маша и уже потянулась к чайнику.
На кухне прибрано, но она точно помнила – ночью весь стол был заставлен грязной посудой. Анна обернулась и, как и предполагала у двери увидела несколько мусорных пакетов, забитых до верха. Дочь прибралась.
- Ты вчера во сколько пришла?
- В полночь. – Ответила Маша, поставив перед матерью кружку с чаем.
- Ясно. – Анна сделала глоток, задумалась, опустив голову.
Маша взяла с тарелки печенье, поскребла тонким пальцем край слегка облупившегося блюдца, сказала:
- Треснутую посуду нельзя держать в доме.
- А то что? – мать усмехнулась, вырванная из размышлений.
Маша пожала плечами:
- Жизнь будет с трещиной.
- Она и так с трещинами. – Сказал отец, перелистывая газету. – Вон, что в мире творится!
Грубоватый от многолетнего курения смех матери заполнил пространство. Маша улыбнулась, окидывая взглядом мать: еще не старая, но от былой красоты мало чего осталось. А с фотографий, висевших на стене коридора – мать смотрела на нее молодой и красивой, блондинкой с большими зелеными глазами и курносым носом. Да и сейчас глаза матери были все такими же зелеными, но не яркими, как сочная молодая зелень, а тусклыми, как осенние листья, с темными припухшими кругами, почему-то никогда не исчезающими, даже в те редкие, теперь уже, дни, когда мать не пила.
- Скоро сентябрь. – Сказала Маша. – Надо бы к училищу подготовиться.
- Да, кстати, - вновь подал голос отец и посмотрел на время, дрожащими с похмелья руками отложил газету на край стола. – Мне на работу пора. До вечера.
Он поднялся, отодвинув от себя недопитый крепкий чай, потрепал Машу по волосам, прикоснулся пальцами к плечу Анны и вышел в коридор. Через несколько минут входная дверь со скрипом закрылась. В повисшей тишине слышно, как тикают, висящие над столом круглые желтого цвета часы, как мать делает глотки чая.
- Так что с учебой? – спросила Маша, представив себя в черном сарафане, в котором появлялась на первое сентября последние два года. – Сарафан мне мал.
- Я знаю, дочка, - ответила Анна и посмотрела на нее долгим взглядом. – Все купим, но позже.
- Хорошо.
- Чем будешь сегодня заниматься?
Мать снимала с волос бигуди и складывала их по одной на стол.
- К Гале пойду, она попросила с ней на почту сходить. Ей посылку тетка из Германии прислала.
- Сходите. – Мать кивнула, взъерошила пальцами волнистые короткие волосы. – Опять шмотки?
- Скорее всего. – Маша пожала плечами, жалея о том, что у нее нет такой родственницы.
- Буржуи! – мать дернула плечом, закурила.
- Ма, ты опаздываешь.
- Нет, нормально. – Обе посмотрели на стрелки часов, сквозь сигаретный дым, подымающийся к потолку.
- Мам? – Маша попыталась заглянуть матери в глаза.
- Что?
- Зачем ты пьешь?
- Ой, Машка, хватит! – отмахнулась та и подошла к окну, открывая форточку.
- Когда-то мы были счастливы.
- Все проходит, - отозвалась мать. – Счастье – это всего лишь миг. Счастье скоротечно, как и сама жизнь. Все когда-нибудь заканчивается. И жизнь тоже.
- Что ты такое говоришь? – Маша бросила на стол недоеденное галетное печенье. – Все зависит от нас самих.
- Взрослеешь. Выглядишь старше.
- Знаю.
- Извини, - мать обернулась, в глазах блестели слезы, но Маша уже вышла с кухни.