Ностальгию по сильной власти (а сталинизм – ее наиболее яркий пример) рождает и весь чудовищный нынешний кавардак в области права и морали, выражаемый возникшим относительно недавно, но ставшим символом нынешних времен словом – «беспредел». Рабочий и «челнок», пенсионер и военный – все мечтают о том времени, когда в России наконец будет наведен порядок. А кто же его может навести лучше Сталина?
Тягу к сталинизму вызывает и оскорбление национального достоинства наших граждан; слова «за Державу обидно!» – ныне уже не просто фраза, но вызов власти и народу России XXI века. Мы живем в стране, которая не просто сократилась на треть, но стала полуколонией, потеряла самостоятельность и уважение в мире. А ведь при Сталине СССР не только выиграл Мировую войну, но и стал второй сверхдержавой, которую боялись во всем мире!
И главное, чем притягателен сталинизм: памятью-мечтой об эпохе, когда народ был защищен государством, имел гарантии (жилища и работы, зарплаты и пенсии образования и медицинского обслуживания) и не нес личной персональной ответственности: и поощрение, и наказание шло сверху, от вождя-бога. А что может быть притягательнее для изверившегося, потерявшего какую бы то ни было опору и ориентиры, по сути дела не способного к самоорганизации и самостоятельным личным или коллективным действиям человека, чем надежда на приход мессии-избавителя? А если этот мессия будет еще и символом (причем неслучайным) не только реальных исторических достижений, но и действительно более прогрессивного, чем капитализм, социалистического строя, то массовая поддержка ему в экс-СССР гарантирована по определению.
Для советски-патриархального человека (а это не только выросшее в СССР старшее поколение – нынешний кризис, сохраняющиеся до сих пор в порах нашего дикого капитализма элементы советского прошлого и память о его реальных достижениях и мощи Советского Союза – все это делает во многом советской и значительную часть нынешней молодежи, особенно на периферии), попавшего в нынешний криминально-бардачный капитализм, сталинизм видится одним из простейших путей разрешения нынешних противоречий.
Он, во-первых, неслучайно (я показал выше исторические корни этого феномена) является единственно практически доступным и понятным символом нового справедливого и прогрессивного строя – социализма, массово распространенным в России его символом – это трагедия. Но для патриархально-державного советского человека иной, нежели вождь-символ-державы, образ социализма мало понятен и не взыскан. Более того, для живущего ныне человека с социалистическими взглядами объективно трудно отделить действительно героические свершения советского народа (и прежде всего – победу в Великой Отечественной войне) и сталинские деформации социалистического строительства. Они объективно были сращены в нашем прошлом и потому их не разделяют все те, кто привык некритически, на веру, без тщательного самостоятельного анализа воспринимать те или иные идеологические построения. Вот почему для некритически мыслящего коммуниста Сталин неотделим от социализма, а для некритически мыслящего либерала социализм неотделим от сталинщины. Они сталкиваются на одном поле (пятясь при этом навстречу друг к другу спинами) – поле некритического, недиалектического, одномерного видения истории вообще и нашего советского прошлого, в частности; они совпадают в своем догматически-линейном представлении о социализме. И сталинисты, и либералы, с радостью и наивностью здравого смысла, убеждающегося на практике в собственной непогрешимости, отождествляют сталинизм с социализмом и делают два одинаково неистинных вывода. «Иным, нежели диктаторски-репрессивным, социализм и быть не может, следовательно, все попытки преодоления противоречий сталинизма есть утопия», – говорит либерал. «Сталинский СССР и есть социализм и потому не имеют значения и должны быть по большому счету оправданы все недостатки той системы, а любые попытки их критики и выработки новой, качественно отличной от сталинской, модели социализма есть ренегатство», – говорит сталинист.