— Да? Ну, тогда проходи.
Кристиан кивнул в сторону гостиной, и Эрика стала стаскивать с себя уличную одежду.
— Хочешь кофе?
— Нет, спасибо, — ответила она и энергично помотала головой. Ей хотелось, чтобы все это поскорее осталось позади.
— Как прошла раздача автографов? — спросила Эрика и уселась в уголок дивана, глубоко погрузившись в него.
— Нормально, — ответил Кристиан тоном, не располагавшим к дальнейшим расспросам. — Ты видела вчерашние газеты?
В бледном зимнем свете, проникавшем в окна, его лицо казалось совсем серым.
— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.
Эрика собралась с духом, чтобы продолжить. Один из близнецов лягнул ее под ребра, и у нее перехватило дыхание.
— Брыкаются?
— Да уж.
Она сделала глубокий вдох и продолжала:
— Все это попало в прессу по моей вине.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Кристиан, резко выпрямившись.
— Нет-нет, это не я им сообщила, — поспешила она добавить. — Но я по глупости рассказала об этому тому, кому не надо было рассказывать.
У нее не хватало духу посмотреть в глаза Кристиану, поэтому она разглядывала свои руки.
— Габи? — устало переспросил Кристиан. — Но как же ты не поняла, что она…
— Патрик сказал то же самое, — прервала его Эрика. — И вы совершенно правы. Я должна была сообразить, что ей нельзя доверять, что она увидит лишь повод привлечь внимание прессы. Я чувствую себя полной дурой. Как я могла быть такой наивной!
— Да уж, но теперь уже ничего не исправишь, — проговорил Кристиан.
Его покорность судьбе еще больше усугубила терзания Эрики. Лучше бы он накричал на нее, чем видеть его усталое, разочарованное лицо.
— Прости, Кристиан. Мне очень жаль, что так получилось.
— Будем надеяться, что она права.
— Кто?
— Габи. Что после этого книга будет лучше продаваться.
— Не понимаю, как можно обладать таким цинизмом. Выставить тебя на всеобщее обозрение таким образом только для того, чтобы повысить продажи…
— Она бы никогда не добилась того, чего добилась, если бы была белой и пушистой.
— И все равно — неужели можно пойти на все ради денег?
Эрика тяжело переживала свою ошибку, совершенную по недомыслию и наивности, и никак не могла понять, что такое можно совершить сознательно и ради прибыли.
— Да ладно, забудется, — проговорил Кристиан, но голос его звучал совсем не так уверенно.
— Тебе сегодня, наверное, журналисты телефон оборвали? — спросила Эрика, ерзая на диване в поисках удобной позы. Как бы она ни сидела, ей все время казалось, что какой-то внутренний орган оказывался придавлен.
— Вчера я отключил телефон после первого же звонка. Я не намерен подливать масла в огонь.
— А как у тебя с… — Эрика заколебалась. — Тебе больше не приходили новые письма? Я понимаю, что ты мне больше не доверяешь, но поверь, я сделала выводы из этого случая.
Лицо Кристиана стало замкнутым. Он посмотрел в окно, не спеша с ответом. Когда ответ все же последовал, голос его звучал устало и вяло.
— Я не желаю больше в этом копаться. Это раздувается до каких-то ненормальных размеров.
Сверху донесся резкий звук, а затем громкий детский крик. Кристиан не пошевелился, но Эрика услышала за спиной быстрые шаги Санны, которая кинулась вверх по лестнице.
— Они ладят между собой? — спросила Эрика, кивнув головой в сторону второго этажа.
— Не особенно. Старший брат не выносит конкуренции, если сказать в двух словах, — ответил Кристиан и улыбнулся.
— Думаю, мы все грешим тем, что слишком носимся с первым ребенком, — проговорила Эрика.
— К сожалению, да, — кивнул Кристиан. Улыбка исчезла с его лица, и на нем возникло странное выражение, которое Эрика не могла истолковать. На верхнем этаже слышались теперь крики обоих мальчишек, и к ним добавился рассерженный голос Санны.
— Ты должен обратиться в полицию, — сказала Эрика. — Как ты догадываешься, я переговорила об этом с Патриком — и тут я убеждена в своей правоте. Он считает, что ты должен отнестись к этому серьезно, и первый шаг — подать заявление в полицию. Для начала ты можешь просто встретиться с ним в неформальной обстановке, если хочешь.
Она понимала, что голос ее звучит почти умоляюще, но письма так задели ее за живое, и она не сомневалась, что Кристиану тоже сильно не по себе.
— Я не хочу больше об этом говорить, — сказал он и поднялся. — Я понимаю, что ты не предполагала того, что получилось, когда разговаривала с Габи. Но тебе придется смириться с тем, что я не собираюсь раздувать это дело.
Крики на втором этаже стали еще пронзительнее, и Кристиан направился к лестнице.
— Извини, но я должен прийти на выручку Санне, пока мальчишки не поубивали друг друга. Можно, я не буду тебя провожать?
Кристиан поспешил наверх, даже не попрощавшись, и у Эрики осталось чувство, что он спасся бегством.
Когда же они наконец отправятся домой? Вагончик с каждым днем казался все меньше, а все уголки кемпинга он давно уже обследовал. Может быть, дома они снова начнут интересоваться им. Здесь же они вели себя так, словно его не было.
Отец решал кроссворды, а мать болела. Во всяком случае, именно такое объяснение ему было дано, когда он попытался войти к ней в крошечный закуток, где она целыми днями лежала на кушетке. Больше она не ходила с ним купаться. Хотя он помнил свой ужас и ощущение, что кто-то извивается у его ног, он все равно предпочел бы купание этой бесконечной ссылке.
— Мать больна. Иди играй.
И он уходил, сам заполняя свои дни. Поначалу другие дети, живущие в кемпинге, приглашали его в свои игры, но его это не интересовало. Если он не может быть с матерью, то никто другой ему не нужен.
Поскольку она не поправлялась, он все больше начинал беспокоиться. Иногда он слышал, как ее рвет. И вид у нее был бледный. А что, если это опасно для жизни? А вдруг она тоже умрет, как и его мама?
От одной этой мысли ему хотелось забиться в самый дальний угол и крепко зажмуриться, чтобы чернота не смогла вцепиться в него. Он не позволял себе думать об этом. Его прекрасная мать не может умереть. Только не это.
Отец тоже хотел уехать домой. Но мать не хотела. «Старуха будет недовольна», — проговорила она, лежа на кушетке, совсем бледная и исхудавшая. Старуха должна знать, что они, как всегда, провели здесь все лето, неподалеку, но не навещая ее. Нет, домой они не поедут. Лучше уж она умрет прямо здесь.
И больше это не обсуждалось. Все всегда делалось так, как решала мать. Ему оставалось лишь уходить каждый день на свое тайное место, часами сидеть там, обняв руками колени, и предаваться мыслям и фантазиям.
Лишь бы поскорее вернуться домой. Там все снова станет как прежде. Обязательно.
— Не убегай далеко, Рокки! — крикнул Йёте Перссон, но пес, как обычно, не слушался хозяина. Только хвост промелькнул в воздухе, когда золотистый ретривер свернул налево и исчез за каменной глыбой.
Йёте прибавил шагу, но правая нога не позволяла ему идти быстро. После инсульта она не желала слушаться, но он все равно считал, что ему очень повезло. После того, как всю правую половину тела парализовало, врачи не особенно обнадеживали его, считая, что он с трудом сможет передвигаться. Однако они просто не подозревали, насколько он упрям. Благодаря упорству и тренеру, который гонял его так, словно готовил к олимпийскому рекорду, он с каждой неделей восстанавливался. Иногда случались неудачи и возврат к прежнему, и несколько раз он был близок к тому, чтобы сдаться, но все же продолжал борьбу и делал новые успехи, которые вели его к поставленной цели.
Теперь он каждый день по часу гулял с Рокки. Шел не быстро, заметно прихрамывая, однако продвигался вперед. В любую погоду отправлялись они на свою прогулку, и каждый метр воспринимался как победа.
Пес снова показался в поле зрения. Он что-то обнюхивал на берегу возле Сельвикского пляжа и лишь иногда поднимал глаза, чтобы убедиться, что хозяин не потерялся. Йёте воспользовался случаем, чтобы остановиться и перевести дух. В сотый раз ощупал карман, дабы убедиться, что телефон под рукой. Да, телефон на месте. На всякий случай он достал его и проверил, что по ошибке не выключил сигнал и не пропустил важных звонков. По-прежнему никто не звонил, и он нетерпеливо спрятал телефон обратно в карман.