— Откуда вы знаете?
— Джонсон сказал. Но это не секрет, и вскоре все узнают.
— Но где это произошло? — перед глазами редела завеса, фигуры в центре головоломки становились все отчетливее.
— В тот вечер, когда Холлистер застрелился, Джонсон был у Роудсов, у миссис Роудс. Вы его не видели? Ну, разумеется, не видели, вы были на моем приеме. И Джонсон тоже собирался, но решил, что первый вечер в Вашингтоне в качестве сенатора лучше провести со вдовой предшественника. Он очень воспитанный человек…
— Вы хотите сказать, что он был в доме, когда погиб Холлистер?
— Ну конечно! И у них с Холлистером состоялся очень неприятный разговор.
— Без свидетелей?
— Вряд ли там были свидетели — разговор сугубо личный.
— Интересно, почему газеты не упомянули, что губернатор был в доме, когда там произошло убийство.
— Потому что никто и не подумал им сказать… Они никогда ничего не знают.
3
Некоторое время я предавался буйным фантазиям насчет того, как Вербена Прюитт, миссис Роудс и свежеиспеченный сенатор (только они втроем и были тогда в доме) сговорились и прикончили Руфуса. У каждого из них был мотив для убийства, пожалуй, если не считать Вербены. Но слишком смехотворно выглядели трое пожилых типов, на цыпочках взбиравшихся по лестнице, чтобы прикончить Руфуса Холлистера.
Домой я вернулся незадолго до ужина. На улице уже стемнело, и шторы затянули на ночь. Полицейского в штатском нигде видно не было.
В гостиной я обнаружил миссис Роудс, которая в полном одиночестве раскладывала пасьянс за изящным столиком времен королевы Анны. Она поздоровалась и улыбнулась своей обычной рассеянной улыбкой.
— Думаю, — сказал я, — вы рады видеть последнего из гостей.
— Гостям мы всегда рады, — вежливо ответила она, жестом приглашая меня сесть рядом.
— Что вы собираетесь делать, когда все кончится и с наследством все уладится?
— Делать? — она взглянула на меня отсутствующим взглядом, словно до этого момента не задумывалась о будущем.
— Вернетесь в Талисман-сити или останетесь здесь?
Она долго смотрела на меня, словно я задал неразрешимый вопрос, и наконец сказала:
— Конечно, я останусь здесь. Здесь все мои друзья…
— Вроде миссис Голдмаунтин?
Она неожиданно улыбнулась, пожалуй в первый раз с момента нашей встречи; словно солнечный луч блеснул на снегу.
— Нет, совсем другие… Старые друзья времен моей юности. Дома у нас близких друзей не осталось, старые умерли, новых мы не завели, не считая политиков. С тех пор как мы переехали в Вашингтон, я толком не жила…
— Сегодня я видел миссис Голдмаунтин.
— Да? — это ее явно не заинтересовало.
— Как я понимаю, она близкий друг губернатора Ледбеттера.
— Я тоже так считала.
— Она решительно приняла его сторону.
— Так она и должна была поступить. Я уверена: Джонсон не сделал ничего бесчестного, точно так же, как и Ли.
Но слова эти прозвучали как-то автоматически, словно у нее был набор заготовленных ответов, а мысли витали где-то далеко.
— Я не знал, что губернатор был здесь в ночь, когда погиб Руфус.
— О да, мы мило поболтали. Ведь он не только наш поверенный, но и хороший друг.
— Он сказал миссис Голдмаунтин, что в ту ночь они с Руфусом поссорились в связи с известной вам аферой.
Миссис Роудс нахмурилась и резко бросила:
— Иде Голдмаунтин следовало бы проявить больше здравого смысла. Да, между ними были разногласия. Но я не знаю, о чем именно они говорили, это происходило наверху, в комнате Руфуса.
— А полиция про это знает?
— О том, что Джонсон был здесь? Да, конечно, мы с Вербеной этого не скрывали.
— Они знали, что губернатор поднимался, чтобы поговорить с Руфусом наедине? Что они поссорились?
Она с неожиданной неприязнью покосилась на меня.
— Ну, я не знаю… Полиция меня не спрашивала, а я не помню, говорила ли сама. Я так привыкла, что меня неверно понимают…
— Убежден, им следовало знать об этом, — задумчиво заметил я, пытаясь представить себе Уинтерса. Зачем бы ему это утаивать? Причем не только от меня, но и от газетчиков.
— Кроме того, — добавила она, — после самоубийства Руфуса дело закрыли. И не было нужды впутывать одного из наших друзей. Я признательна Джонсону за его доброту, за то, что он приехал, чтобы навестить меня в первый свой вечер в Вашингтоне. На вашем месте, — она взглянула на меня своими чистыми глазами, не тронутыми ни возрастом, ни несчастьем, — я бы не стала говорить о разговоре Джонсона с Руфусом.