– Как будем следить за этими «живцами»? Мы даже не знаем, кого они выберут в следующий раз.
Он снова просканировал внимательным взглядом двор и разношёрстную массу людей вокруг. На глаза попался местный участковый, Хасьянов. Пожилой уже, по сути, человек всё ещё в старлейских погонах заканчивал опрос кого-то из местных. Отдел плотно работал с Хасьяновым в две тысячи девятом: ломбард Мамони находился на его территории.
Радченко поспешил к нему.
– Вы же неплохо знаете Мамоню и его людей?
– Смотря в каком разрезе.
– Вокруг них не замечали шевеления? Слухов?
– Ждёте продолжения «концерта»? – Хасьянов кивнул в сторону трупа.
Радченко развёл руками: «Сами понимаете!»
– Не-а, никаких слухов, ничего особого... Да и откуда? У них же только ломбард на моей земле. Раньше хоть один из них... то есть, с этим – двое... и жил у меня. Так на днях переехал.
Радченко призадумался.
– Не в курсе, куда?
– Не. Вам проще выяснить.
– Ну да... – пробормотал Радченко отрешённо, но пару секунд спустя вернулся к реальности. – И на том спасибо. Звоните, если что.
– А как же, – невесело хмыкнул участковый, назвал фамилию «переселенца».
Радченко вернулся к своим, поделился новостью и дал Сидоркову и Иванову задание срочно разузнать, не сменили ли место жительства Мамонин и один из его работников.
– Думаю, Решетников неслучайно оказался следующим, – объяснил майор. – Возможно, он единственный, кто не переехал, отработать его было проще всего.
– Если остальные переселились, последует пауза, – рассудил Иванов. – Нужно время, чтобы установить новое место жительства и разработать план.
– А что они не могли сменить? – Командир заговорщически подмигнул.
– Место работы, – расплылся Иванов. – Пасти будут от ломбарда, больше неоткуда.
– Если выяснится, что я прав, выбью наружку, приставим к ломбарду... – Радченко глянул в сторону и поморщился пуще прежнего. – Ну всё, нам тут нечего...
Подчинённые проследили за его взглядом. Неподалёку из машины выбирался грузный Нележаев. Как всегда, посматривая на оперов с ухмылочкой.
Когда они проходили мимо следователя, Радченко спросил:
– Где Сидорков?
– Звонил, – ответил Иванов. – Разрабатывает источник по бывшей Хлыста.
– Надеюсь, в этот раз обойдётся без заявы о телесных? – поинтересовался Нележаев и осклабился.
* * *
– Так не пойдёт, Калач. Договорились же: только правду и ничего кроме правды.
Сидорков, потирая кулак, вышел из распахнутых ворот гаража, подошёл к валяющемуся на спине мужику слегка за сорок. Засаленный комбинезон облип песком, на щеке красовался свежий синяк.
– Ладно, ладно, шеф! – Калач, щурясь, выставил руки. – Раз всё так серьёзно...
– Более чем. Уж поверь.
Сидорков на всякий случай бросил взгляд вглубь проезда между длинными рядами гаражей кооператива. Лишь вдалеке торчала из бокса малолитражка и кто-то едва различимый крутился вокруг неё. Утро рабочего дня в сезон отпусков – самое безлюдье.
– Верю! Верю... – чуть ли не клялся Калач. – Только и ты поверь, что для меня тоже всё серьёзно. Серьёзный ведь народ тебя интересует.
Странное дело: с виду Калач – унылый задохлик и жалкий прощелыга. Мелкий торгаш подпольным алкоголем. А ведь знаком с кое-какими серьёзными людьми. Главное, с окружением Хлыста, пусть и дальним. Боевое прошлое...
– Не вопрос. Никто не узнает. Даже у нас.
Калач отчаянно закивал.
– Хорошее начало. Правильное.
– Какое ещё начало? – нахмурился Сидорков.
Калач пока не пытался встать.
– Шеф, ты же понимаешь: риск – дело дорогое.
– Офигел?
Калач, казалось, ещё больше вжался в землю. Но не уступал:
– Ищу точки соприкосновения...
– Одной точки на челюсти тебе мало?
– Зачем так грубо? – обида Калача выглядела весьма натурально. – Не последний раз сотрудничаем.
Сидорков сжал кулаки и придвинулся к печени Калача.
– Выбирай слова, сотрудник. Я и так тебе многое позволяю.
– Шеф, ну что ты! – Калач опасливо отодвинул торс. – Я это очень ценю. Но сейчас мы выходим на новый уровень.
Сдерживая нахлынувшее раздражение, Сидорков сжал губы, но быстро взял себя в руки и, выдохнув, поинтересовался:
– И чего ты хочешь?
Калач вернул торс на место, сдвинул даже чуть ближе прежнего, посмотрел на опера одновременно подобострастно и заговорщически.
– Есть один... недобросовестный человек. Торгует некачественным... да сивухой самой настоящей! Детям – прикинь! – детишкам несовершеннолетним толкает.
– А ты – ни-ни, конечно, – хмыкнул Сидорков.