Даниил Гранин
Питерские сантименты
На набережной Фонтанки, у Соляного городка, мне вспоминается из совсем раннего детства — баржи, гончары, здесь, вдоль парапета, они расставляли свои изделия — глиняные горшки, сотни горшков, больших, малых, плошки, стаканы, миски, блюда, обожженные, облитые глазурью. Здесь же продавали керамические свистульки. Великое множество блестящих коричневых, темно-бордовых с зеленоватой поливой изделий расставлялось на панелях вдоль перил. Мы ходили сюда с мамой, потому что гончары приезжали из Новгородчины, из тех мест, где работал отец, привозили от него письма, корзины с брусникой и с яблоками. Гончаров этих я знал и иногда подолгу, чуть ли не целый день, гостил у них на баржах, там они — пока торговали — жили. То были даже не баржи, а большие лодки — челны. Как они приплывали — на моторках, волоком, — этого уже не помню, помню только этот длинный гончарный ряд на набережной Фонтанки.
Помню площадь у Спасского собора, на которой, кажется в Троицу, устраивалась ярмарка, ставилась карусель, — не нынешняя карусель с электромотором, а карусель, которую вручную вертел карусельщик, и играла шарманка или фисгармония, сверкал стеклярус, бархат, кони... А вокруг на площади сооружали ларьки, в которых ларечники продавали «тещин язык», раскидай, «уйди-уйди», множество игрушек и сладостей, сладостей, которых давно уже нет, — маковки, ириски, какие-то длинные конфеты, обернутые полосатой бумагой, цветастые пряники, постный сахар, тоже всех цветов, морс, разные квасы. Вся огромная площадь, тогда булыжная, играла, звенела, кричала. Тут же продавали березки, совсем молоденькие, зеленые березки с клейкими листочками, которые в Троицу ставились по углам комнат.
Это — воспоминания раннего детства. Тогда существовали еще остатки НЭПа, частные магазины, и на колокольне Спасского собора вызванивали колокола.
Совсем недавно, оказавшись вечером в этом районе, я вдруг услыхал колокольный звон. Колокол собора вызванивал к вечерне, однообразно и бедно. Наверно, раньше колоколов было больше, а может, мне мешало то, что недавно я слышал настоящий перезвон колоколов на звоннице собора в Ростове Переяславском. Но как бы то ни было, этот звон сразу оживил в моей памяти все то, что происходило здесь в годы моего детства.
Каждое детство оставляет свои радости, свои события и прелести того времени, о которых потом вспоминаешь с грустью. Всегда что-то исчезает, уходит из жизни.
Бывала еще Масленица с катанием на санях, так называемых вейках. И лошади, и дуга, и сани были украшены цветными лентами, колокольцами. Такого же рода праздничная ярмарка устраивалась на площади у Исаакиевского собора, куда меня однажды повели, и я запомнил представление «Петрушки» и чертиков в стеклянных пробирках. Недавно я прочел у Льва Успенского, старого питерца, что на площади вокруг Исаакия на вербной неделе издавна проводилось это веселье: «Пищали дудки, губные гармошки, к самому небу взлетали люльки высоких перекидных качелей... Тут же продавали синиц, щеглов, чижей, пряники и орехи...»
Следовательно, я застал еще в 30-х годах обычаи, вернее, остатки XIX века.
А Моховая улица в мои школьные годы была еще вымощена деревянными шашками. В сухую погоду копыта лошадей цокали по этой деревянной мостовой, и она звенела. Шашки были граненые, пропитанные каким-то смолистым, вкусно пахнущим составом, наверно, тем же, каким пропитывались шпалы. В наводнение эти торцовые мостовые всплывали, были такие участки, которые повреждала вода, заливавшая улицы. Сейчас в Ленинграде не осталось ни одной торцовой, деревянной мостовой, как не осталось и панелей из зеленовато-белых квадратных лещадных плит, типичных для Ленинграда.
Что еще было? Книжные развалы на Литейном проспекте и на прилегающих к нему улицах Жуковского и Белинского. Прямо на панелях, на длинных прилавках букинисты раскидывали свои развалы, великое множество книг, — громадные книжные богатства бывшей столицы. Величайшее наслаждение для книголюбов было рыться среди книжной сумятицы, выискивая раритеты, чего там только не было — иностранные книги, журналы, брошюры — все, что ныне стало антикварной бесценной редкостью. Дешевых прекрасных книг, которые ныне встречаются так редко! — было множество. Почему-то все, что теперь редко, в детстве было в большом количестве. Детство, наверно, всегда кажется порой изобилия и утраченных ценностей.
Невский проспект — это рестораны, Гостиный двор, Пассаж.
Сенная площадь — москательные лавки и рынок, а Кузнечный рынок славился фруктами, цветами...
Были в детстве еще ломовые извозчики — телеги, запряженные могучими першеронами-битюгами. Они существовали в течение всего детства, не вытеснены еще грузовыми автомобилями, на них возили дрова, лед с Невы — то, чего теперь уже не возят.