Слушая речь президента и некоторые выступления, я призадумался над судьбой Ленинграда—Петербурга как города русской культуры с судьбой счастливой и горестной, удачливой и несправедливой.
Культура живет по своим внутренним, тайным, не всегда понятным законам, и, слава богу, складываются они не потому, что начальники уделяют или не уделяют ей внимания. Ни один из советских начальников Ленинграда не был в Эрмитаже. Так чтобы добровольно, по личному желанию. Не был в Эрмитаже и Ленин, который считается культурным человеком. Борис Борисович Пиотровский рассказывал мне, как он изучал документы, материалы, чтобы иметь право установить в Эрмитаже мемориальную доску и схлопотать какие-то льготы музею. Ни Ленин, ни остальные партийные вожди — верные ленинцы в Эрмитаж не ходили, так же как не ходили в филармонию или БДТ. Первым, кто нарушил эту традицию, был А. А. Собчак. Его добровольный интерес к культурной жизни города несколько огорошил население, непривычное к подобному поведению своих градоначальников.
Культурная жизнь все советские годы шла независимо от культуры правителей. То есть она, бедная, страдала, задыхалась и тем не менее произрастала. Культура Петербурга была заложена в его генетическом коде, она неотъемлема, как цвет глаз у человека, как голос, характер.
Петербург — столицу — создавала вся Европа. Петербург вырастал как любимое дитя Европы стараниями ее лучших архитекторов, садовников, строителей, скульпторов, художников. Вместе с русскими зодчими они сотворили этот шедевр. Европейское начало многое определило в значении города.
Я люблю Москву, но не люблю московскую жизнь. В последние годы Москва стала безобразной, жирной, преступно жирной. Порой кажется, что «новые русские» наводят на нее свой безвкусный макияж. Выражение «Москва кабацкая», к сожалению, возвращается...
К счастью, Петербург избавлен от растленного влияния столичного чиновничества. У нас несколько чище воздух, лучше нравственная экология. Однако бедность Петербурга ныне, как ни странно, ощущается сильнее. Статус Северной столицы выявил скудость нашего существования. По сравнению с размахом строительства Москвы, ее реконструкцией, сетью метро наша петербургская жизнь становится все более унизительной. Культура начинается не с музеев, концертов, выставок. Заваленные мусором дворы, лестницы, облупленные, с выбитыми стеклами, разрушенные подъезды. Я знаю, что все это было и раньше, но ныне, когда речь зашла о культурной столице, запущенность города еще больше режет глаза. Мне говорят, что в Москве сосредоточено восемьдесят процентов банковского капитала страны. Конечно, это нелепо, болезненно для страны, но при чем тут грязь и мерзость состояния туалетов даже в таких учреждениях, как Пулковский аэропорт или районный суд.
Мне говорят: культура — это и культура речи; наш город славился правильной русской речью, он может стать примером «города без мата». Мог бы — теоретически. Но, честно говоря, когда я стою, ожидая автобус полчаса и более, когда ни на одной остановке нет расписания и неизвестно, сколько еще ждать, ни о какой правильной речи говорить не хочется.
Между тем ленинградец, питерский человек всегда выгодно выделялся в России и приветливостью, и вежливостью. Тому были причины — рабочий класс Питера имел высокую квалификацию, был рабочей аристократией. Научные работники, художники, артисты — все это повышало интеллигентность горожан. А кроме того, действовала и красота города. Она тоже уменьшала хамство. Как сохранить эти отличия питерского человека: его отзывчивость, готовность помочь гостям города? У меня нет рецептов, я лишь с печалью гляжу, как уменьшилась улыбчивость встречных, сколько прибавилось раздражения и хмурости у моих земляков.
Приезжие люди и до сих пор замечают в Петербурге приятную дружественность. Но это — только в сравнении с другими российскими городами, но отнюдь не в сравнении со среднеевропейским уровнем учтивости. До этого нам далеко, хотя все понимают, что из этого тоже складывается облик города.
У Санкт-Петербурга была аристократия, которая диктовала этические нормы, было дворянство, была потомственная интеллигенция. Революция, одна за другой репрессии, уничтожили лучшую часть петербуржцев. Это не прошло бесследно. Было и другое. Надо признаться, что в советское время патриотизм ленинградцев был выше, чем сейчас. Чувство любви к своему городу особое, порой воспаленное, было развито чрезвычайно. В России всегда любили униженных и оскорбленных. Ленинград был оскорблен. Это шло со времен блокады, когда блокадники не имели никакой помощи, когда город был низведен до областного, поставлен в общий ряд, даже в задние ряды.