Мы понеслись по дороге, миновали тускло освещенный перекресток и нырнули в милый сердцу мрак за ним. Я уже успел снова возглавить отступление — благодаря длинным ногам и полному отсутствию рыцарских достоинств — и поэтому оказался в машине первым. Я влез в нее через дверцу водителя и стал протискиваться на пассажирское сиденье мимо руля, за что он ощутимо саданул меня по ребрам.
Хло ворвалась в кабину по моим стопам, захлопнула дверцу и вонзила ключ в замок зажигания. Оглянувшись, я увидел четыре точечки фар — машины выруливали с подъездной ал леи дома мистера Гросса. Мчались они, понятное дело, на полном ходу.
— Быстрее! — крикнул я.
Но машина уже рванула вперед, и я крепко приложился затылком к спинке сиденья, а вдобавок прикусил язык.
— Пусть только попробуют догнать! — воскликнула Хло и склонилась к рулю. На губах ее играла азартная улыбка, Хло смотрела вперед горящими глазами автомобильного маньяка.
Я зажмурился и принялся ждать самого худшего.
— Я от них оторвалась, — не без гордости сообщила Хло.
Это были первые слова, произнесенные в нашей компании за десять минут или больше. Я бы не сказал, что прошедшие минуты молчания были полны тишины.
Куда там! Скрип покрышек и визг тормозов с лихвой возместили нам недостаток тем для разговора.
Все эти десять минут я просидел с закрытыми глазами. Надеюсь, вы заметили, что я всегда признавал свою трусость. Но все равно зримо представлял себе, как мы с ревом несемся по маленьким городкам Лонг-Айленда на грузном черном «паккарде» 1938 года выпуска по темным ночным улочкам, под испуганными взглядами туземных жителей, которые с разинутыми ртами высовывались из окон своих домов. Ну прямо сцена из боевика Кэрола Рида. Я дал такую волю воображению, что теперь, когда наконец снова открыл глаза, был удивлен, увидев мир цветным, а не черно-белым.
— Куда теперь? — спросила Хло.
— Обратно в город, — ответил я. У меня все-таки хватило ума додуматься до этого за все то время, что я просидел, зажмурившись, в самом сердце визжащей и трясущейся вселенной, — Надо найти полицейского по имени Патрик Махоуни.
— Наверное, это нетрудно, — ответила Хло. — Сомневаюсь, чтобы в управлении было больше полусотни этих Патриков Махоуни.
— Я должен найти своего.
— Зачем?
Ответить было не так-то просто. Сначала требовалось рассказать ей все, что я говорил мистеру Гроссу и что мистер Гросс говорил мне. Покончив с этим, я добавил:
— Я смотрю на это дело так: мне необходимо доказать, что я не стучал в полицию и не убивал мистера Агриколу. Если докажу, что не стучал, это поможет мне доказать, что и не убивал.
— Возможно, — с большим сомнением проговорила Хло.
— Что-нибудь не так? — спросил я.
— Все это звучит слишком запутанно. Ты не знаешь никого из этих людей, не знаком с действительным положением дел, да и вообще. Если ты не стучал в полицию, стало быть, это делал кто-то другой. Если ты не убил мистера Агриколу, значит, это тоже сделал кто-то другой. Может, это был один и тот же кто-то, а может, и нет. Главное состоит в том, что ты не знаешь, кто эти люди, что они делают и чего добиваются. Возможно, ты для них просто нечто побочное, мелкая сошка в каком-то большом деле.
— Вот я и занимаюсь тем, что узнаю все это, — ответил я. — Что мне еще остается? Продвигаюсь от одного человека к другому, от события к событию, в надежде когда-нибудь понять, что же творится, а тогда уже и поправить дело, после чего смогу вернуться в бар и все забыть.
— Ты так полагаешь? — спросила Хло, бросив на меня взгляд, и опять уставилась на дорогу.
Я не уразумел, что она имела в виду, поэтому переспросил.
— Что я «так полагаю»?
— Когда все это останется позади, когда тебе, возможно, даже удастся уладить дело к твоему удовлетворению, неужели ты удовольствуешься тем, что опять заживешь как встарь?
— Ох-хо... — ответил я. — Могу спорить на конфету, что да.
«Удовольствуюсь» — не то слово. Коровы, которых рисуют на банках с сухим молоком, — больные неврастеники по сравнению с тем человеком, каким я стану, когда все это кончится.
Хло передернула плечами.
— Ну, если ты так считаешь...
— Я это знаю, — сказал я, озираясь по сторонам. — Где мы?
— Точно не скажу. Где-то на Лонг-Айленде.
— Это я и без тебя знаю.
— По-моему, мы едем на север. Если так, рано или поздно пересечем какую-нибудь магистраль. Можем по ней и в город вернуться.
— Превосходно.
— Чарли, есть еще кое-что, — сказала Хло.
— Еще кое-что?
— Не знаю, задумывался ли ты об этом... — начала она и умолкла.
— Я тоже не знаю. Но, возможно, буду знать, когда пойму, о чем ты говоришь.
— Если Гросс думает, что я — Алтея, и считает нас с тобой сообщниками, которые собираются угробить организацию, то где он, по-твоему, будет ждать нашего появления?
— Не знаю.
Хло покачала головой.
— Он сам рассказал тебе про легавого, который берет взятки, и назвал его своим связником в полицейском управлении. Чарли, Гросс убежден, что мы с тобой едем убивать Махоуни.
— О! — только и смог ответить я.
— И если мы найдем его, поблизости, вероятно, будут ошиваться и Траск со Слейдом.
— Не вездесущи же они, — возразил я, хотя уже не был в этом уверен.
— А им и не надо быть везде. Достаточно оказаться там, где будешь ты.
— Все равно больше делать нечего. Теперь мне надо повидаться с Махоуни, другого не дано.
— Ну что ж, прекрасно. Ты командир. Ага, вот и Большая Центральная.
Большая Центральная представляет собой бульвар и идет вдоль парка. Хло направила могучий «паккард» в объезд, сделала длинный крюк и вывела его через развязку на магистраль, где мы влились в ночной поток машин, едущих в город.
Хло забыла затронуть один вопрос, над которым я давно ломал голову: как нам отыскать Патрика Махоуни. Он был полицейским, вот и все, что я о нем знал. Махоуни мог оказаться патрульным в мундире или сыщиком в штатском платье, мог сидеть в любом районном участке или работать как представитель главного управления на Центральной улице в Манхэттене.
Хотя, если подумать, много шансов было за то, что он вовсе не мелкая полицейская сошка. Патрульный в мундире, топающий по участку, вряд ли потянет на роль «связника», как выразился Гросс, между мафией и управлением полиции. Мне представлялось вероятным, что Махоуни — какой-нибудь начальник, и искать его следует на Центральной улице.
Трудность заключалась в том, чтобы выяснить все наверняка.
Нас обогнала патрульная машина, значительно превысившая допустимую скорость, и я задумчиво посмотрел ей вслед, жалея, что мы не можем просто догнать ее, остановить и спросить полицейского за рулем, кто такой Патрик Махоуни и как его...
Ага!
— Ага! — сказал я вслух.
Хло вздрогнула, и «паккард» вынесло на соседнюю полосу.
— Не надо так! — попросила она.
— Канарси, — проговорил я. — К черту Манхэттен, рули в Канарси.
— Канарси? Ты шутишь?
— Нет, не шучу. Езжай в Канарси.
— Да не найду я этот твой Канарси, даже если мне будет помогать отряд бойскаутов.
— Я найду. Тормози, я сяду за руль.
— Ты уверен, что сумеешь вести такую машину?
В ее устах это прозвучало как оскорбление, но я не стал обижаться, а просто сказал:
— Да. Сворачивай на обочину.
Хло свернула, и мы поменялись местами; я обежал капот машины, а Хло просто передвинулась по сиденью. Сев за руль, я тотчас почувствовал себя солдатом третьей армии Паттона. Танковой, как вы знаете.
Вести эту машину было истинным блаженством. Как будто сидишь с рулем в руках на огромном старинном диване, обтянутом мохером и напичканном маленькими, щедро смазанными подшипниками. Я впервые в жизни пожалел, что не курю сигары. Понятное дело, почему все считают, что гангстеры и маленькие старушки имеют пристрастие к таким машинам. Гангстеру они придают уверенность и ощущение силы, которое не испытаешь в «кадиллаке», почти неотличимом от какого-нибудь ничтожного «шевроле» мелкого жулика. А старушка с умеренно усохшей попой надолго сохранит румянец цветущей юности при условии, что будет проводить побольше времени за рулем такой тачки.