Сидней. А, что ты понимаешь!
Айрис (захлебываясь торжеством). Понимаю, что не такая уж гениальная идея открывать ночной клуб с народными песнями там, где на четыре квартала есть уже двадцать таких ночных клубов. Это я хорошо понимаю, мой миленький! И какой к черту из тебя хозяин ночного клуба? (Идет в ванную чистить зубы.)
Сидней (почти страдальчески: опять то же самое, напрасные старания). Был задуман вовсе не ночной клуб. (Пауза.) Все было бы хорошо, если бы Бруно как следует занялся рекламой.
Айрис (захлопывает дверь в ванную и идет назад). Он полагал, что за это ему будут платить.
Сидней. Я предложил ему четвертую часть.
Айрис Кому нужна четвертая часть доходов без доходного кабачка?
Сидней. Это был не кабачок!
Айрис. Куда ты денешь эти бокалы?
Сидней. Не могу же я сразу придумать! Наверно, есть заведения, которым нужны полторы сотни целеньких бокалов, правда?
Айрис. Тем, кто будет описывать имущество, покажется весьма странным, что в кабачке нет бокалов. Что ты скажешь, если тебя спросят, куда они девались?
Сидней. А почем я знаю, куда они девались? Я пе обязан помнить всякие мелочи. Может, воры залезли и украли, мало ли что!
Айрис. Инспектора обожают вникать во всякие мелочи, Сид. Мелочи— это их специальность.
Сидней. Не знаю, почему это тебя волнует. Ты должна радоваться, что я хоть что-то спас, что у меня хватило духу пойти и унести оттуда хоть что-нибудь, пока не описали имущество. Видишь, я иногда бываю очень практичным. А ты меня вечно пилишь.
Айрис приподнимает лист кальки на чертежной доске и обнаруживает под ним макет газетной полосы, над которым работал Сидней.
Айрис (берет в руки чертеж). Ну, а теперь еще что? Хочешь сделаться художником? Боже, какой ужас! (Демонстративно хохочет.)
Сидней. Это не рисунок. Это макет… м-м… (Он колеблется, ему не хочется входить в объяснения в такой момент.)
Айрис (уже ожидая чего угодно). Макет чего, Сидней?
Сидней (тяжело вздыхая, садится). Понимаешь, Харвей влюбился в одну цыпочку…
Айрис. И что?..
Сидней. …и решил переселиться на Майорку. Представляешь, решил плюнуть на все и жить на Майорке…
Айрис (опускается на стул, прижимая пальцы ко рту). О боже, пег… Сидней, нет…
Сидней (пожимая плечами). Ну и, конечно, пришлось ему сбагрить свою газету…
Айрис. Нет. Господи, сделай так, чтобы это была неправда. Сбагрить— кому? Сидней, да неужели же ты?..
Сидней. Знаю, тебе трудно, Айрис. Трудно попять, почему мне это нужно…
Айрис (бессильно сникает на стуле). Не верю. Не верю, что ты, еле выкарабкавшись из этого (жест в сторону бокалов), мог сразу же влезть в это… Не говоря уже обо всем прочем, что ты сказал Харвею насчет денег? Чем ты собираешься ему платить?
Сидней. Мы с ним договорились. Не беспокойся.
Айрис. Как вы договорились, Сидней?
Сидней. Ну, в общем договорились. И точка. Говорят тебе, не беспокойся. И точка.
Айрис. Господи помилуй, да где же ты возьмешь деньги на издание газеты?
Сидней. Это совсем маленькая газета. Еженедельная.
Айрис. Сидней, тебе не на что выпускать даже листовку, и даже один раз в год!
Сидней. Я сам знаю, что делаю, — сколько раз я должен повторять тебе одно и то же? Деньги тут вовсе не главное. Харвей подцепил очень богатую бабенку, и деньги его пока что не интересуют.
Айрис. А когда заинтересуют? Где ты их возьмешь? Объясни, пожалуйста, глупой настырной старухе Айрис, пе то она будет ломать себе голову день и ночь.
Сидней. Достану. И точка. Достану. Ведь на «Серебряный кинжал» деньги нашлись? И тут найдутся. Чтобы что-то сделать, надо что- то делать. Точка.
Тем временам к дому подошли Уолли О’Хара и Элтон Скейлз. Первый — человек лет за сорок, с редеющими рыжеватыми волосами, одет довольно стандартно. Он несет несколько плакатов на картоне На минуту оба останавливаются и оживленно разговаривают, очевидно обсуждая, как вести себя дальше. Элтон стучит в дверь. Айрис с досадой всплескивает руками и открывает им.
Элтон (громко чмокает ее в щеку. Жест в сторону Уолли). Смотри, кого я встретил!