– Я четыре года обучался искусству ветеринарии в Туринском университете. Мой отец поощрял меня – правда, считал это не более чем увлечением. Он так и не позволил мне открыть собственную практику.
– Так значит, вы в этом деле профессионал?
– Да. – Мистер Чаннинг поерзал, слегка сконфуженный собственной похвальбой. – Впрочем, чтобы ампутировать собаке лапу, никаких особых навыков не требуется. Немного грубой силы и крепкие нервы – вот, собственно, и все. Городку был нужен доктор, который лечил бы здешних животных, ну а мне был нужен этот городок.
– А что вам понадобилось здесь, в Мореге? – Джулиана понизила голос до шепота.
Патрик запустил пальцы в теплую шерсть Джемми и принялся почесывать пса. От внимания Чаннинга не укрылось то обстоятельство, что пальчики мисс Бакстер проделывали то же самое всего в каких-нибудь дюймах от его руки.
Чертовски везучая собака!
– Я хочу от этого городка взаимности. Товарищеских отношений. Наконец, просто покоя. – Он передернул плечами. – У меня тут добрые друзья, еще со времен Кембриджа, и они, простите за каламбур, достаточно добры, чтобы не задавать лишних вопросов. К тому же здесь меня мало кто знает – и мне это на руку, покуда отец улаживает… известные вопросы. Никому и в голову не пришло бы разыскивать меня здесь, к тому же лондонские новости сюда почти не долетают. Такая вот простая жизнь. И вполне сносная.
Он не прибавил, что его жизнь, пусть и одинокая, пусть и уединенная, все еще висит на волоске…
– А как вы узнали о моем местонахождении, мисс Бакстер? – в лоб спросил Патрик.
– Когда отдыхала в Брайтоне, я мельком услышала, как упомянули ваше имя. Это был ваш знакомый – мистер Кэмерон, кажется…
Патрик ощутил одновременно и облегчение, и раздражение. Стало быть, неожиданным появлением мисс Бакстер он обязан одному из лучших своих друзей! Он не мог винить Дэвида Кэмерона, просто потому, что не брал с этого парня обещания хранить его тайну.
– Кэмерон – один из моих кембриджских однокашников. Сейчас служит в здешнем суде.
Джулиана кивнула:
– Вынуждена заключить, что либо в Мореге никуда не годный суд, либо вы утаили от добропорядочных граждан городка некоторые обстоятельства своего прошлого. – Ее глаза холодно блеснули в свете лампы. – Я не виню вас в том, что вы скрываетесь тут, Патрик. И никто бы не обвинил…
Для того чтобы оставаться равнодушным к звукам этого низкого чувственного голоса, Патрик недостаточно вымотался. Но все же это Джулиана Бакстер. Флиртовать для нее столь же естественно, как дышать. Но черт его подери, если мужское естество Чаннинга не откликнулось на взмах ее дивных ресниц – невзирая на серьезность их беседы!
– Я не скрываюсь, мисс Бакстер. Я живу здесь. И у этой моей жизни есть цель. Я вовсе не играю роль.
Патрик умышленно умолчал о том, что, лишь заняв свои руки и голову чем-то полезным, сумел сохранить здравый рассудок после смерти брата.
– Это я уже заметила. Ибо то, что вы сделали для этой собаки, самое настоящее чудо.
Беглая улыбка, которой Джулиана одарила мистера Чаннинга, нимало не способствовала его спокойствию. Она пробудила горестные воспоминания. Когда-то он уже видел эту улыбку… сразу после того как поцеловал мисс Бакстер. А спустя две минуты она уже одаривала такой же улыбкой его брата…
В то время Эрик уже вполне созрел для женитьбы, а Джулиана принадлежала к числу самых желанных невест, ищущих подходящую партию.
Однако теперь наследник – он, невзирая на то что отцу так и не удалось заткнуть рты недоброжелателям. И теперь этот дивный взмах ресниц был адресован ему. А это означает, что мисс Бакстер либо удивительно непостоянна, либо бесстыдно корыстна.
– Простите меня! – произнесла Джулиана. – Простите за все. Пусть даже это сейчас вам уже не поможет…
Когда Патрик услышал эти столь запоздалые слова, его пальцы впились в шерсть Джемми, а сердце заколотилось. Так она полагает, что, сказав «простите», заставит его забыть то, что сделала?
– Вы обвинили меня в убийстве, – глухо уронил мистер Чаннинг.
– Напрямую я вас не обвиняла. Я… просто рассказала о том, что видела. – Джулиана помялась. – Я очень много думала о том дне, и искренне сожалею, что стала причиной стольких несчастий для вашей семьи. Если бы можно было повернуть время вспять, я никогда не стала бы свидетельствовать против вас.
Ее дрожащий голосок звучал вполне искренне. Возможно, эта свистушка и вправду сожалеет. Может быть, даже искренне раскаивается. Однако это «простите» нисколько не поможет ни Патрику, ни Джулиане, если на суде от нее потребуют дать свидетельские показания, скрепленные клятвой.