«Нет, с тремя Масками Матвеич и тот второй не справятся», — подумала она, уставившись на громадную белую тушу. Лежавшая во внутреннем кармане зажигалка больно впилась в бок.
Зажигалка. Зубами стянув с руки перчатку, Елена вынула из тулупа блестящий стальной коробок. Поднеся его к меховой шее Маски, она откинула крышку и щелкнула колёсиком. Сердце пропустило удар.
Ничего.
Сабля валялась где-то в снегу. Елена уже чувствовала, что чудовище уже приготовилось выпить ее душу.
«Если я использую огонь, ведьмы узнают обо мне, и я умру, — судорожно соображала она. — А если нет... то нас всех может ждать что-то похуже смерти.»
Елена набрала в лёгкие побольше воздуха, и сосредоточилась на том, как сила, долго дремавшая в ней, начинает растекаться по венам, подобно крови. Чувствуя, что огонь начинает обжигать горло, она выдохнула.
Из ее рта вырвалась ослепительная вспышка пламени. Запахло горелым мехом и Маска, начав стрекотать громче и чаще, попятилась. Пользуясь кратковременной передышкой, девушка быстро поднялась на ноги и оглянулась в поисках оружия. Снег вокруг был взрыхлён ногами гвардейцев и Маски, так что найти саблю было не так легко.
Существо билось о деревья и ныряло в сугробы в попытках сбить с себя пламя. То и дело поглядывая в его сторону, Елена принялась быстро раскапывать руками снег. Солнце давно село, и сумерки уже перетекали в ночную темноту, поэтому найти клинок, скорее всего, можно было только на ощупь. Борясь с желанием снять перчатку и зажечь в руке ведьминский огонь, она проклинала себя за то, что забыла заправить зажигалку.
Среди белой каши вспыхнул, мгновенно погаснув, рыжий всполох. Сталь отразила огонь полыхающей Маски. Девушка тут же запустила руку сугроб, с облегчением сжав рукоять сабли. Дело за малым: добить это чудовище, и помочь Матвеичу, если они сами ещё не управилась.
Перехватив оружие поудобнее, она направилась прямиком к Маске. Существо было слишком занято попыткой потушить себя, поэтому даже не обратило внимания на подошедшего к нему гвардейца. Выждав момент Елена четким ударом полоснула чудовище по горлу, а следующим перерубила шею. Горящее тело Маски упало, топя рыхлый снег. Ведьма прислонилась к ближайшему дереву, переводя дух.
В лесу наконец-то было тихо, но Елене всё ещё казалось, что в ее голове отдаётся оглушительный треск. Она различила два тёмных силуэта, идущих ей навстречу. Матвеич тащил на спине мёртвого гвардейца.
— Где?.. — устало спросил он, обращаясь к девушке.
Она оглянулась в поисках Светланы. Она лежала в снегу там, где она ее и оставила. Елена осторожно приблизилась к ней. Проверять пульс не пришлось, Светлана открыла глаза и устало произнесла:
— Так и знала что ты ведьма, — ее глаза медленно открывались и закрывались, точно ее клонило в сон. — нормальные люди не бывают такими противными...
Елена помогла подняться напарнице. Несмотря на то что она была в состоянии стоять на ногах, ослабшую Светлану приходилось почти тащить на себе. Азарт от битвы уже выветрился, и теперь каждый шаг ведьмы отдавался в ушибленных, а может и вовсе сломанных, рёбрах. Тулуп и сапоги промокли от насыпавшегося в них снега. Угрюмый и побитый отряд возвращался в крепость сквозь ночную тьму.
«Надо, всё-таки, заправить зажигалку», — единственная мысль, оставшаяся в опустевшей голове ведьмы.
Глава 2. Первые знамения
Подземелья под дворцом не блистали богатством и изысканностью, как находившиеся над ними бальные залы. Многочисленные лабиринты катакомб были выложены простым серым камнем, а воздух наполнял обычный для подобных мест тяжелый запах сырости и плесени. Где-то с глухим стуком капала вода, а в темных коридорах то и дело раздавались чьи-то ритмичные шаги.
В одной из одинаковых каменных комнат с низкими потолками на грубо сколоченном дубовом столе лежала голова Маски. Ее серое лицо оставалось, по обыкновению, ничего не выражающим: пустые глаза вглядывались в голую стену, а губы были плотно сомкнуты, без намёка на недовольный или насмешливый изгиб. Из остатка толстой, покрытой густым белым мехом, шеи, вытекала вязкая чёрная кровь, которая, просачиваясь в щели между досками стола, капала на пол. Рядом с отрубленной головой стоял грязный подсвечник с тремя оплывшими свечами, которых явно было недостаточно, чтобы осветить всё помещение.