— И что же ты предлагаешь? — поинтересовался Паша, сняв с огня дымящийся котелок и наконец-то повернувшись к другу.
— Мы поедем в Зимнюю гвардию и отберем небольшое количество гвардейцев, которых приставим к городовым, — начал объяснять царевич. — и форму тоже выдадим как у городовых. Никто ничего не заподозрит, и если Маски снова объявятся, мы будем защищены.
— И ваш батюшка сразу же согласился? — спросил мальчик, принявшись разливать содержимое своего котелка по баночкам.
— Он больше занят охотой на мерландских шпионов, — горько усмехнулся Василий.
— Так когда мы выдвигаемся? — выдержав паузу, уточнил Паша.
— Сядем на поезд сегодня в девять часов вечера. Собирай вещи и будь готов за три часа до отъезда. Если спросят куда собрался — говори, что я не велел тебе отвечать.
— Договорились, — отозвался мальчик, чудом расставляя склянки с приготовленным зельем, на без того переполненные полки.
— В таком случае, до вечера, — произнес Василий и поспешил исчезнуть за дверью.
Глава 3. Нет спасения от Гончих
Усталые, побитые, с мертвецом на руках — до крепости они добрались, должно быть, каким-то чудом.
Как только Елена опустилась на койку в больничной палате, силы ее окончательно покинули. Двигаться было больно. Говорить было больно. Дышать было больно. Даже лежать, в ожидании пока ее несчастные рёбра забинтуют, было больно.
Но ей было не привыкать. Более того: каждый раз, получая новые травмы, девушка, точно молитву, повторяла про себя одно и то же: «Это не больнее, чем тогда.» Елена невольно покосилась на правую руку, которая полностью была изъедена пожаром.
«Едва не сгоревшая ведьма, какой позор», — она усмехнулась своим мыслям, но тут же сморщилась от острой боли, спицей пронзившей тело.
Голова её была сейчас пустой как барабан, но отчего-то всё равно тяжёлой. Подушка казалась жесткой и успела нагреться, а Елене и без того сейчас было жарко. Жарко и больно. Она чувствовала, как хлопковая рубашка промокла от пота. Распущенные волосы прилипли к лицу, но о том чтобы поправить их не шло и речи. Ушибленные, ото и вовсе треснувшие рёбра не давали дышать нормально, а от усталости она и вовсе готова была провалиться в небытие.
Наконец на край койки присела медсестра, тут же принявшаяся бойко расстёгивать ее рубашку. Елена была благодарна ей за то, что она была слишком занята своим делом, чтобы видеть как на ее лице с каждой пуговицей вспыхивает отвратительное болезненное выражение. Стащив с Елены рубашку, девушка на секунду задержала взгляд на висящей на ее шее цепочке с золотым перстнем. Елена уже было открыла рот, приготовившись рассказывать, где она его раздобыла, но медсестра, доставая из сумки бинты, остановила ее:
— Избавь меня от этого. Твои сказки разве что глухие ещё не слышали.
Медсестра принялась забинтовывать недовольно шипящую, как дворовая кошка, Елену.
— Ну... и когда это... пройдёт? — с трудом выдохнула она, когда повязка была готова.
— Ложись и спи, — сказала медсестра, укладывая обратно в сумку бинты и ножницы. — Если не долечишься, от тебя всё равно толку не будет.
— Да на мне все заживает, как на собаке, — усмехнулась ведьма, и тут же резко втянула в себя воздух, почувствовав, как обожгло забинтованную грудь.
— Не сомневаюсь, — бросила медсестра и поспешила удалиться.
Когда дверь за ней захлопнулась, Елена не без труда натянула снова свою рубашку и осторожно опустилась на койку. Казалось, подумать следовало о многом, но стоило ее воспалённому мозгу ухватиться за мысль, как она тут же растворялась, как сахар в горячем чае. Сил бороться с самой собой у Елены не оставалось, поэтому ведьма просто закрыла глаза и сразу же провалилась в глубокий бархатный сон без снов.
Из небытия ее вывел отчётливый шум. Было всё также темно, а из окон лился спокойный лунный свет. Вспомнив, что последний раз она оставалась в палате одна, Елена рассеянно осмотрелась. Рядом с койкой напротив возилась Светлана. Ее волосы были в беспорядке, а левая рука была перевязана бинтами, кое-где расцветавшими тёмными пятнами крови. Она беспокойно что-то искала, то и дело жалостливо всхлипывая.
— Ты... чего беснуешься? — с трудом выдохнула Елена, приподнимаясь на локтях.
— Я должна найти бумагу, написать письмо, — пробормотала Светлана, быстро вытерев слёзы со щёк здоровой рукой и продолжив копаться в прикроватной тумбочке.