— Это что, не может подождать до утра? — недовольно спросила ведьма, подавив желание зевнуть.
— Он попросил меня, — всхлипнула девушка. — Написать его невесте и родителям...
— Кто попросил? — Елена откинула одеяло и тяжело поднялась с койки.
Светлана ей не ответила, и, оставив в покое тумбочку у своей кровати, принялась рыться в следующей. Несмотря на то что ее раненная рука безвольной плетью свисала вдоль тела, действовала девушка достаточно живо. И это только более настораживало.
— Я, право, думала тебе руку отпилят, — пытаясь привлечь внимание, протянула Елена, приближаясь к ней.
Светлана всё также не обращала на неё никакого внимания, продолжая плакать и заглядывать в тумбочки в поисках бумаги и чернил.
— Кто попросил тебя написать письмо? Ты ведь так и не ответила, — раздраженно спросила Елена, и её грозный тон тут же отозвался болью в рёбрах.
— Андрей, — неразборчиво пробормотала девушка.
— Это ещё кто?
— Гвардеец, которого убила Маска, — Светлана перестала заглядывать в тумбочки, но все ещё не смотрела на Елену. — Он попросил меня написать письмо от его имени, пока он может его мне продиктовать.
Елена открыла рот, но, при всём своём остроумии, так и не нашла что сказать. Как разговаривать с душевнобольными ей было неизвестно, а у ее, уже возможно бывшей, ученицы, точно наблюдались признаки безумия. Не придумав ничего лучше, Елена наконец подошла к ней и носком ноги захлопнула очередную тумбочку.
— Это больничная палата, здесь нет ни бумаги, ни чернил, — сердито объяснила она. — Как ты вообще поняла что этот Андрей хочет написать письмо? Он явился к тебе в виде духа?
Елена уже было подумала, что в ее последних словах звучала слишком явная насмешка, которая могла бы разозлить Светлану, но, к ее удивлению, ученица ничего не заметила.
— Нет... вернее не совсем, — сказала она, наконец подняв взгляд на Елену. — Я слышу его голос в своей голове.
— Вероятно ты впервые сталкиваешься со смертью, тем более такой неожиданной... — осторожно начала ведьма.
— Ты не понимаешь! Я слышу его, он говорит со мной, вот так же как ты сейчас, — пробормотала Светлана.
— И что же он там тебе говорит?
— Он просит, чтобы я скорее написала письмо, пока он может его продиктовать, — по щекам девушки снова покатились слёзы. — Это его последний возможность передать весточку близким... я прошу тебя, пожалуйста, помоги же мне найти уже эту чертову бумагу!
Елена с сомнением взглянула на заплаканное лицо Светланы. Она определенно была не в себе. Елена вздохнула. Усталость и ноющая боль в ребрах заставляли ее пойти на попятную.
— Твой Андрей даст мне поспать, если ты напишешь, что он скажет? — спросила она, зевая.
— Конечно, ему только нужно...
— Прекрасно, я всё устрою.
Надеясь что не свалиться в обморок по дороге, Елена пошла искать бумагу и чернила. Разумно рассудив, что врачи, должно быть, вели записи, она направилась в кабинет дежурного.
Сегодня там сидела грузная женщина, с собранными на затылке седыми волосами. Она увлеченно раскладывала пасьянс в свете единственной, стоящей на столе свечи, и даже не заметила присутствия Елены.
— У вас, случаем, пера и чернил не найдётся? — спросила она, и седая женщина подпрыгнула на месте, едва не рассыпав свои карты.
— Это ещё зачем?
— Завещание собираюсь писать, — пожала плечами Елена, уже жалея, что снова не смогла удержаться от колкости.
Возможно в больничном крыле такая просьба была не первой, потому что женщина отложила карты и нашла для Елены то что она просила.
Стараясь не помять бумагу, она вышла из кабинета, думая о том, что завтра же нужно будет оповестить начальство о душевной болезни Светланы.
Она распахнула дверь в палату, и сидевшая на койке Светлана тут же подскочила.
— Только пожалуйста, побыстрее, — попросила Елена, поставив чернильницу и положив бумагу с пером на тумбочку. — Я очень спать хочу.
— Спасибо, — отозвалась девушка, и поставила на тумбу невесть откуда взявшуюся свечу. — Можешь поджечь, пожалуйста?
Елена недоуменно уставилась на нее. Секунду спустя, она всё же ответила:
— Нет.
— Я своими глазами видела, что ты можешь дышать огнём! Разве так сложно зажечь свечку? — с неподдельным непониманием произнесла Светлана.
— Мне, право, сейчас и просто дышать непросто, — сказала Елена, опускаясь на койку и радуясь тому, что в тёмной палате нельзя было разглядеть, что она начала нервничать. — Ты мертвецов видишь, так теперь ещё и как я огнём дышу?