Она тихо прокралась мимо кабинетов и свернула к лестнице. Каждая ступенька болезненно отдавалась в груди, но у Елены было важное дело, ради которого можно было и потерпеть. Оказавшись на первом этаже, она быстро выскочила на улицу в одной рубашке. Зимний мороз тут же впился в её плечи маленькими острыми зубками, и она, обхватив себя руками, бегом направилась к противоположному крылу здания.
Толкнув тяжелую дверь и оказавшись в коридоре, Елена отмахнулась от проходивших мимо товарищей, удивленно округливших глаза при виде ее раскрасневшегося от мороза лица, но так и не заметивших у нее в руках тулупа. Торопливо взбежав по лестнице на второй этаж, она сразу же направилась в кабинет капитана.
Найдя, наконец, нужную дверь, она настойчиво постучала. Из кабинета послышалось приглушенное приглашение войти, и не успела Елена закрыть за собой дверь, как капитан залился раскатистым смехом.
— Ну? Говорил же я тебе, что она ещё до обеда заявится? — пророкотал он, приглаживая пушистые черные усы.
Его адъютант, сидевший за соседним столом, с досадой вздохнул. Достав из кошелька большую блестящую монету, он бросил ее своему начальнику, а тот, несмотря на свой неповоротливый вид, с лёгкостью её поймал. Елена, уже было открыла рот, собираясь спросить наконец то, зачем пришла, но капитан снова ее опередил:
— Пришла узнать про Матвеича, а? — усмехнулся в усы мужчина, а Елена лишь продолжила недоуменно глядеть на него, пытаясь понять, чего же во всём этом было смешного. — Сидит пока в темнице, черт морской. Тяжко было служить как положено, так хоть на каторге теперь к труду приучат!
— Так что случилось-то? — наконец подала голос Елена. Она и сама уже начинала догадываться, в чем был повинен товарищ, и оттого спрашивала, надеясь оказаться неправой.
Капитан шумно выдохнул, качая головой и не переставая странно улыбаться. Его адъютант коротко взглянул на Елену, но тут же снова спрятался за стопкой бумаг. Молчание длилось не больше секунды, но от повиснувшего в кабинете напряжения воздух будто стал гуще и тяжелее.
— Матвеич, Морозова, регулярно пренебрегал своими обязанностями, не проверял территорию целиком. Иногда и вовсе пропускал патрули, — протянул капитан, подперев подбородок толстыми белыми руками. — причем вместе со всем своим отрядом. Да разве можно было ждать другого от деревенского мужика?
Его маленькие водянистые глазки остановились на лице Елены. Капитан, точно стервятник, с каким-то гнусным удовлетворением глядел на нее, ожидая ответа на свою словесную пощёчину. Елена чувствовала, как лицо наливается жаром в ответ на уязвлённую гордость, но продолжала смотреть в глаза начальнику, не выказав и намёка на несогласие.
— Его отряд тоже отправят под суд? — всё так же спокойно спросила она.
— Да, — сухо ответил начальник, с плохо скрываемым разочарованием откинувшись на резную спинку кресла.
— Я пришла не только про Матвеича спросить. Светлана тоже пострадала при нападении, — начала Елена, и, собравшись с мыслями, добавила: — Она не в себе.
Поросячьи глазки начальника испуганно округлились, а лицо и передавленная воротником шея покрылись красными пятнами. Вся веселость сошла с него, точно снег с потревоженной птицами ветки, когда он достал из кармана шёлковый платочек, и, промакивая выступившую на лбу испарину, воскликнул:
— Что значит?!
Адъютант за соседним столом вздрогнул и втянул голову в плечи, как испуганная черепаха. Сделав вид, будто старательно что-то выводит на бумаге, он то и дело продолжал украдкой поглядывать то на капитана, то на Елену.
— Она твердит, будто может чужие души слышать, — мрачно начала ведьма. — ей среди ночи письмо писать понадобилось. Андрей, говорит, попросил. Тот самый, которого вчера мертвым принесли!
Ноздри капитана начали угрожающе раздуваться. Он бросил на стол платочек, и, сцепив на столе свои коротенькие пухлые пальцы, подался вперед. Казалось, стоило подойти к нему чуть ближе, как он, перемахнув через стол, набросился бы на смельчака, точно злобная карманная собачонка. Несчастный его адъютант, предчувствуя бурю, так низко склонился над своими бумагами, что вот-вот должен был запачкать кончик носа чернилами.
— Ты это брось! — с угрозой в голосе начал капитан, и Елене показалось, что глаза его от гнева начали слезиться. — чтобы вздору этого я не слышал больше!
Вдруг на лице его промелькнула легкая тень успокоения. Он принялся барабанить пальцами по столу, глядя куда-то в сторону, будто что-то обдумывая. Наконец, когда лицо его потеряло прежнюю гневную красноту, он снова обратился к Елене.