— Довольно, — послышалось вдруг откуда-то сзади, и Елена поняла, что безоружная женщина всё это время стояла в стороне и просто смотрела. Вдруг руки за спиной скрутило, точно веревкой, и её с двух сторон схватили Гончие. Морозова попыталась было вырваться, но одна из них сильно ударила её ногой под колени, вынуждая рухнуть на землю.
Из рук женщины, что до этого не участвовала в потасовке, тянулись сияющие золотые нити, которые, как догадалась Елена, её и связывали. Когда Гончая неспешно подошла ближе, Морозова смогла разглядеть странные, на её кафтане бесчисленное переплетение золотистых узоров, которое выдавало её высокий статус. Несмотря на страх, вычурный красный кафтан Гончей показался Елене похожим на что-то знакомое, но давно забытое.
Женщина подозвала одну из своих приспешниц и кивком головы указала ей на пленницу. Получив указание, ведьма подошла к Морозовой, распахнула её тулуп и принялась расстёгивать рубашку. Елена предприняла попытку ударить её головой, и почувствовала, как колдовские путы затянулись туже, теперь уже совсем не давая пошевелиться.
Расправившись с чужой рубашкой, девушка вытащила из-за пояса кинжал и с размаху всадила его в грудь Елены.
— Не повреди сердце! — испуганно зашипела главная Гончая и невольно на мгновение потеряла контроль над своим колдовством.
Елена опрокинулась на спину, увлекая за собой двух женщин, державших ее за плечи, и вынуждая их ослабить хватку. Вскочив на ноги, она вытащила из ножен саблю, но тут же снова была схвачена огненными нитями. Клинок выпал из рук, провалившись в снег. Елена снова вспомнила о том, что и сама могла воспользоваться огнём, но когда попыталась выдохнуть пламя, получила лишь глупый жалкий кашель.
Две наёмницы подхватили Елену под руки, чтобы она не упала, будучи обездвиженной. Третья, снова поудобнее перехватив кинжал, которым ранила Елену, нависла над ней. Грудь снова пронзила резкая боль. Наёмница вытащила кинжал и, вытерев его краем кафтана, убрала в ножны, застыв, будто в нерешительности. Вдруг, настолько быстро, что Елена даже не успела закричать, рука наёмницы проникла в грудную клетку, безжалостно вырвав сердце.
Елена повисла на руках державших её ведьм, отчаянно пытаясь вспомнить, как дышать. Дикий, совершенно нечеловеческий вопль отчаяния застыл в её горле, не находя выхода.
Её сердце аккуратно сложили в шкатулку, которую держала наготове четвертая девушка. Женщина в расшитом узорами кафтане опустила руки, и золотистые путы растаяли в воздухе. Елена безвольно рухнула в снег, затуманенным взглядом наблюдая за тем, как Гончие удаляются.
Пыл битвы успел поутихнуть, и оттого всё ярче и острее начинала чувствоваться боль. Лицо и руки жгло холодом, ребра гудели, позволяя дышать лишь коротко и отрывисто. Единственное, на что сейчас была способна Елена — вот так безвольно лежать в сугробе, не в состоянии даже закричать или заплакать.
«Я же своими глазами видела, как они забрали моё сердце, — вдруг подумала она. — и даже без сердца я до сих пор жива...»
Она вспомнила, как в детстве, после пожара, в котором погиб её родной отец, часто думала о том, почему же всё-таки не погибла вместе с ним. Елена не понимала, зачем её, полумёртвую, вытащили из-под обломков горящей избы; не понимала, как смогла выжить с такими огромными и страшными ожогами; не понимала, почему её приютили соседи, у которых и без того было трое детей.
«Стало быть, сама Надежда отвлеклась от своих дел, чтобы отвести от тебя беду, — сказал тогда в ответ на ее наивные вопросы кузнец Иван, тот самый, что заменил ей теперь отца. — то, что с тобой случилось — не иначе как чудо. Быть может, ты должна будешь совершить что-то важное».
Елена с трудом перевернулась на спину, из глаз тут же брызнули слёзы. Она стянула с головы меховую шапку и сунула ее под рубашку, пытаясь зажать рану на груди.
«У меня нет сердца, но я жива, — снова подумала она, будучи не до конца уверенной, что не бредит. — раз так, то умирать мне вовсе нельзя.»
Елена с трудом попыталась подняться, но конечности точно налились свинцом. Ни до станции, ни до крепости она без коня добраться не сможет, да и если бы ее несчастный конь не затерялся в лесу, она всё равно не смогла бы забраться в седло.