— Василий, — вдруг позвал Паша, и голос его подозрительно дрожал. — она дышит, но пульса нет. Ещё рана на груди...
— Хочешь сказать, — в глазах царевича потемнело. — что она ведьма?
— Да, — с готовностью подтвердил мальчик. — не знаю, сколько прошло времени с тех пор как её сердце...
— Дай мне её руку, — коротко произнёс Василий, распахнув шубу и начиная расстёгивать рубашку.
Паша исполнил его просьбу, и царевич прижал ледяную кисть девушки к левой стороне своей груди, так, чтобы сердце билось под её ладонью. Собравшись с мыслями, Василий наконец принялся читать заклинание.
— Одна свеча от другой зажигается, алым пламенем твоя жизнь разгорается, — прошептал он. — такова моя воля.
Стоило царевичу произнести последнее слово, как пальцы раненой девушки наконец потеплели.
— Ей, кажется, лучше, — произнёс Паша, всё ещё пытавшийся залечить её рану с помощью бессловесного морского колдовства.
Василию приходилось видеть, как его друг кого-то лечит ещё до того, как боязнь крови царевича достигла таких масштабов, что мешала нормально жить. Ещё давно ему приходилось наблюдать как Паша с самым серьезным лицом водит руками над царапиной или чьей-то разбитой коленкой, и рана тут же начинает затягиваться. Нет, девушку, что они подобрали, он не сможет вылечить сразу, но его сил определенно хватит, чтобы повысить её шансы добраться до крепости живой.
Всё ещё продолжая держать руку девушки, Василий вытащил флакон нюхательной соли и, откинув крышку, решился снова взглянуть на её лицо.
И сразу же отвернулся.
Царевич быстро поднёс флакон к лицу и едкий запах паров соли ударил в голову, не позволяя ему впасть в беспамятство. Одной секунды хватило, чтобы в память намертво, точно ягодный сок в белую скатерть, въелась эта жуткая картина.
Седые волосы девушки прилипли к лицу, измазанному кровью, которая всё ещё потихоньку сочилась из глубокого пореза на левой щеке. Из под расстегнутой чёрной рубашки виднелся край огромной рваной раны, над которой сейчас трудился Паша.
Василий покачал головой, будто пытаясь выбросить из головы это жуткое зрелище. Быть может это потрясло бы его намного меньше, если бы ему не пришлось уже столкнуться с подобным. Но в тот раз, дело закончилось двумя смертями.
«Их я не смог спасти, — с горечью подумал Василий. — но её жизнь теперь в моих руках.»
Он никогда не верил в то что обернувшиеся звёздами боги вершат с небес людские судьбы, но эта девушка, которую им с Пашей чудом удалось спасти, казалась ничем иным, как посланным Василию искуплением. Он бросил взгляд на её изуродованные причудливыми шрамами пальцы, которые всё ещё продолжал сжимать в своей руке.
«С этого момента я в ответе за неё, — пронеслось в голове у царевича. — кем бы она ни оказалась, теперь уже нет пути назад.»
Несмотря на тошноту от едкого запаха крови и онемевшие от мороза руки, которые он не потрудился снова одеть в перчатки, душу Василия наполнило какое-то необыкновенно одухотворенное чувство. Должно быть, так всегда чувствовали себя люди, спасшие чью-то жизнь, но царевичу об этом было мало известно — до этого ему приходилось быть разве что свидетелем чьей-то смерти.
— Мы можем ехать быстрее? — прикрикнул он на кучера, нервно откидывая и вновь закрывая крышку флакона с солью.
— Лошади итак несутся во весь дух, — равнодушно отозвался старик, которому, казалось, вовсе не было дела до развернувшейся за его спиной драматической сцены.
Василий уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы возмутиться, но осознав, что возразить ему было нечего, с угрюмым видом откинулся на спинку сидения.
— Она ведь не умрёт, пока мы едем? — не поворачиваясь, вполголоса спросил он у Паши.
— Нет, — тихо сказал Паша. — во всяком случае, я уже почти остановил кровотечение.
Василий удовлетворённо кивнул и немного успокоился. Всё, что от него зависело он уже сделал, а целительство, которым занимался Паша, было ему просто недоступно — это был исключительный дар морских людей.
Наконец впереди показались огни крепости. Сани подъехали к воротам и после недолгого объяснения (Василий показал стражникам крупную золотую печатку с чегренейским гербом и собственными витиеватыми инициалами) их пустили внутрь. Царевич сразу же велел отвезти их «к больнице или что у них тут», поэтому тройка послушно понесла их к медицинскому корпусу.