Она замечталась, видя внутренним взглядом себя, идущую по улице с негритёнком и собачкой. Из задумчивости её вырвал доносящийся из прихожей разговор. Она быстро разжевала щепотку смеси кардамона и солодки, чтобы придать дыханию приятный запах, и в последний раз оглядела себя в огромном зеркале. Зеркало специально по её заказу привезли из Флоренции, и оно было создано в известных на весь мир флорентийских мануфактурах. Оно отражало так хорошо, что никто из тех, кто увидел себя в нём, не хотел больше смотреться в зеркало из отполированного серебра. Катерина ещё только поправила прядь волос, легонько сжала губы, чтобы придать им привлекательный цвет, и направилась в гостиную, где ожидал долгожданный гость.
Мельхиор Риттер был мужчиной хоть куда. Длинные светлые волосы локонами спадали на мощные плечи, а брюки обтягивали мускулистые бёдра и упругие ягодицы. Катерина всегда с удовольствием принимала его в своём доме, тем более что визиты эти не были частыми. Мельхиор оказался не только человеком образованным и вежливым, но тоже хорошо знающим женские потребности. Как те, которые может удовлетворить очаровательно блестящая безделушка, так и те, для которых нужно немного больше времени и гораздо больше, чем набитый золотом кошелёк. На этот раз Мельхиор выглядел словно петух, выступающий на завоевание давно не посещаемого курятника. Он был одет в красно-золотые брюки и того же цвета кафтан, сильные икры были обтянуты красными чулками, а талия перехвачена чёрным поясом с золотой пряжкой в форме солнечного диска. На плечи он накинул чёрный плащ с вышитыми золотом огоньками, а на голове носил залихватски заломленный красно-золотой берет.
– О, мой милый друг! – Катерина протянула руку для приветствия. – Как я по тебе скучала.
Риттер глубоко поклонился и с благоговением поцеловал кончики её пальцев.
– И в моём сердце тоска уже заговорила громким голосом, – признался он. Посмотрел на Катерину с нескрываемым восторгом. – Всегда, когда я долго тебя не вижу, начинаю думать, что невозможно, чтобы ты была красивее, чем образ, который я ношу в сердце. – Он коснулся ладонью своей груди. – А когда ты встаёшь перед моими ослеплёнными глазами, я не могу себе простить, что я мог быть настолько глуп, чтобы спутать образ с его несравненным оригиналом.
– Ты смущаешь меня, друг мой. – Катерина лучезарно улыбнулась.
– Прости, госпожа, – Мельхиор сделал шаг в сторону, открывая тем самым стоящего за его спиной молодого человека, – что, видя тебя, я забываю о правилах хорошего воспитания. Позволь тебе представить: Хайнц Риттер, мой племянник, который путешествует со мной в Аугсбург и который умолял меня на коленях о милости увидеть женщину, владеющую моим сердцем.
– Здравствуйте, господин Риттер. – Катерина вежливо кивнула юноше, который покраснел и стиснул в руках уголок плаща. – Садитесь, прошу вас. Сейчас подадут ужин, и я надеюсь, дорогой друг, что ты расскажешь мне о далёких странах, в которых, как я полагаю, ты снова побывал.
– Это правда, дражайшая Катерина, что я скитался по миру, – сказал Мельхиор с улыбкой, указывающей на то, чтобы его слова о скитаниях не принимали так буквально. – Несколько месяцев я провёл в Венеции, а затем вместе с венецианскими купцами отплыл в Византию, откуда у меня было намерение отправиться в Иерусалим, чтобы поклониться земле, по которой ступал и на которой учил наш Господь перед своим славным Сошествием с Креста, но... – Он развёл руками.
– И что же случилось?
– Нас предупредили, что персы усилили гонения на последователей Христа, и вдобавок к этому злу в Святой Земле бушует чума, опустошая деревни и города, в равной мере уничтожая бедных и богатых, язычников и правоверных. А я надеялся на то, что привезу тебе в подарок кусочек камня, на который сошёл наш Господь... – он вздохнул.
«Честно говоря, я бы предпочла кусочек какого-нибудь алмаза», - подумала Катерина.
– ...но раз уж Бог не удостоил меня этой милости, то я вложу в твои руки эту безделицу, хотя и уверен, что её красота померкнет на твоей лебединой шее.