Силана слышала крики зрителей, лязг металла о металл и видела отсветы огненной чаши на плитах мостовой.
Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не развернуться и не уйти сразу. Паника накатила волной, пепельным покрывалом: пожалуйста, только не снова. Пожалуйста, я не хочу.
Силана зажмурилась и повторила про себя, как молитву:
Это не бой. Это просто спорт.
Это не битва.
Не битва.
Воздух пах холодом, рябиной и пеплом, и оскалившие пасти волки у входа как будто задавали вопрос: что ты сделаешь? Останешься здесь? Или ты пойдешь дальше?
На войне она всегда заставляла себя: ну же, всего один шаг вперед. Иди, если уже не можешь бежать. Ползи, если уже не можешь идти.
В левой моей ладони пламя, в правой моей ладони пламя, и оно ведет меня сквозь пепел и смерть.
Это всегда ей помогало раньше, помогло и теперь.
Силана заставила себя сделать глубокий вдох, выдох и успокоиться.
Отступать ей все равно было некуда.
Она подошла к стражнику у тяжелых ворот, предъявила письмо-приглашение, и ее пропустили бесплатно, а внутри сразу стало легче.
Над головой смыкался стеклянный купол, горели чародейские огни, освещая песок Арены, и возбужденно переговаривались люди на трибунах - наверное, следующий поединок должен был вот-вот начаться.
Силане не следовало задерживаться - ей нужно было найти распорядителя и показать ему письмо, зарегистрировать свое право на участие в Парной Лиге и в Аукционе, но что-то заставило ее помедлить. Предчувствие, едва уловимое ощущение, что нужно задержаться.
Прозвучал гонг. Тягучий низкий звук отдался в костях и прошелся дрожью вдоль позвоночника.
Когда первый из гладиаторов вышел на арену, публика отозвалась, приветствуя его криками и аплодисментами. Его объявил судья, но Силана не расслышала имя.
Следом на Арену вышел второй боец.
Он был высоким, темноволосым мужчиной лет тридцати. Мощные спину и плечи покрывала татуировка - абстрактный черный рисунок, который в первую секунду показался Силане похожим на пламя.
Он двигался легко и уверенно, этот гладиатор, вскинул руки кулаками вверх, красуясь перед публикой, и усмехнулся почти как мальчишка.
- Рейз! - выкрикнул кто-то из толпы, и этот крик подхватили другие голоса, как ритмичные удары сердца:
Рейз! Рейз! Рейз!
Его любила публика, и эта любовь пропитывала воздух.
У гладиатора - Рейза - было красивое тело. Сильное, гибкое тело бойца.
У него было красивое лицо - мужественное, с правильными чертами.
Но Силану поразило не это.
По-настоящему красивым Рейза делала та уверенность, с которой он вышел на Арену, невидимая сила, которая исходила от него волнами и заставляла воздух искрить. Он был на своем месте - этот гладиатор, он был в своей стихии, и он не боялся. Он выходил на бой с радостью и предвкушением, с сосредоточенной собранностью человека, который уверен в своем мастерстве.
Силана не могла отвести от него взгляда. Ей даже не было за это стыдно - за жажду, выворачивающую, неутолимую жажду и желание вдохнуть этого человека полной грудью.
Иногда на войне, в бесконечные, изматывающие часы ожидания перед атакой, она оглядывалась вокруг и думала - все они сломаны. Она и каждый, кто воевал вместе с ней. Силана смотрела в пустые, выцветшие лица, будто припорошенные пеплом, и видела - за отупляющей усталостью, за решимостью, за редкими улыбками был страх. Глубоко внутри, как невидимая трещина, несмываемое клеймо войны - намертво въевшийся запах гари.
В каждом, кто заставлял себя брать в руки оружие, в каждом, кто находил в себе силы убивать снова, и снова плестись вперед.
Дожить до конца дня, дожить до конца недели. Снова увидеть весну.
Они все были калеками, и они ковыляли к победе, используя оружие, как костыли.
Но этот человек, этот гладиатор Рейз, он был целым. Он не опирался на клинок, он превращал его в продолжение собственной руки.
Силане было больно на него смотреть и невозможно оторваться: как впервые вдохнуть вместо дыма ледяной зимний воздух.
- Рейз! Рейз! Рейз! - бесновалась толпа.
На него смотрели тысячи глаз, а он вдруг повернулся к Силане, как будто почувствовал что-то, отсалютовал шутливо мечом, и женщина рядом вскочила, замахала ему рукой, крича его имя.
Силана боялась пошевелиться. Она чувствовала себя вымазанной в саже с головы до ног, в несмываемой черной копоти. Ей казалось, если бы она дотронулась до этого человека, остался бы грязный отпечаток ладони. Она бы никогда так не поступила.