И Рейз подумал, что если бы завалил ее такую на кровать, если бы имел Силану как шлюху, они бы тоже звякали в такт каждому толчку.
От этих мыслей было одновременно и легче, и поганей.
Легче пережить унижение.
Поганее, потому что Рейз на самом деле не хотел иметь ее как шлюху. Успел увидеть в ней что-то кроме высокомерия и упрямства. Она умела быть другой.
— Да, госпожа. Бой с вами честь для нас с Рейзом.
Илана оглядела ее с головы до ног:
— Удачный образ. Видно руку мастера.
Силана выпрямилась, нервно сжала ошейник в руках:
— Благодарю вас.
— Не благодари. Этот комплимент не тебе, а тому, кто все это, — она показала на платье и прическу, — сделал.
— Не сомневайтесь, содержание не уступает, — Мелеза вежливо улыбнулась. Она была одна, по крайней мере Грея Рейз нигде не видел.
— Это я решу сама. Идемте.
Перед тем как зайти в Зал, Силана осторожно коснулась Рейза, совсем невесомо, будто пыталась предложить поддержку. Но в другой руке она держала ошейник и поводок. Рейз дернул плечом, обрывая прикосновение.
Илана заметила это, вопросительно вскинула бровь, но ничего не спросила. Да и времени не было. До боя оставалось совсем немного.
***
В Зале яблоку негде было упасть — Рейз ни разу в жизни не видел столько зрителей сразу. На трибунах теснились, жались друг к другу. Благородные женщины, влиятельные аристократы делили скамьи. И воздух, казалось, закипал вокруг.
Они ждали не Рейза, он это чувствовал, но что-то внутри все равно отзывалось ликованием. И чужое внимание накрывало океанской волной, поднималось внутри привычной эйфорией.
Рейз запрещал себе смотреть на Силану, знал, что иначе это радостное чувство разобьется об ошейник и поводок у нее в руке. Она больше не трогала его, ничего не говорила.
Белый Зал был действительно очень старым — он был меньше Зала Шипов и в нем не было ничего кроме арены и трибун. Если бы не весь этот спектакль с привязыванием гладиаторов, как собак, Рейзу бы там понравилось.
Мастер Арены объявил их с Силаной первыми. Кто-то хлопал им — немногие и, скорее всего, просто из вежливости. Рейз зло думал про себя, что еще добьется их признания. Заставит их смотреть, боясь моргнуть и пропустить хотя бы мгновение. И весь этот Зал — мраморные статуи гладиаторов, белые скамьи, похожий на снег песок арены, каждый человек, даже сам воздух внутри — будут вибрировать его именем.
Плевать на ошейник и поводок, он заставит их забыть об этом. И значение будет иметь только бой, мастерство Рейза и то, что он мог сделать поединок по-настоящему красивым.
Силана шла первой, поднялась на небольшое возвышение с краю арены — там располагался ее трон и небольшая круглая платформа с массивным железным кольцом. Видимо, чтобы пристегивать поводок.
Рейз чувствовал на коже чужие взгляды и уговаривал себя просто пережить это и двигаться дальше. Всего лишь спектакль, кому какое дело?
Всем наплевать, и Рейзу больше всех.
Силана тяжело оперлась на подлокотники трона, осторожно, неуклюже опустилась, и Рейз почувствовал смутный укол вины. В конце концов, ей тоже было тяжело. Мелеза принарядила ее, превратила в куклу из тех, кого он ненавидел, и слишком легко было забыть, что она лежала при смерти меньше дня назад.
И, в конце концов, она была не виновата, что правила требовали от нее пристегивать своего гладиатора, как скотину на скотобойне.
Рейз опустился на колени у ее ног, подался вперед, чтобы Силане было удобнее застегивать ошейник. Мимолетное прикосновение пальцев — ледяных, тонких — заставило его вздрогнуть.
— Извините, — шепнула Силана.
— Просто покончи с этим побыстрее, — ответил он.
Ее пальцы соскользнули с застежки, раз, другой, и Рейз сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Ничего страшного.
Это можно было терпеть.
— Простите. Я сейчас.
Но у нее никак не получалось застегнуть ошейник.
— Я сам.
Он отодвинулся, коротко поклонился ей — на них все еще смотрели, и Рейз точно знал, как дать зрителям зрелище — и застегнул на себе ошейник. Вложил поводок в ладонь Силаны и коснулся пальцев губами.
Она едва не вырвала руку. И привязывала поводок мучительно долго.
А потом на арене появились Илана с Лиамом, и все, что Рейз и Силана делали, перестало иметь значение.
Илану встречали, как давнюю возлюбленную после долгой разлуки.
Благородные женщины и мужчины, аристократы, торгаши и чародеи — все, кто сидел на трибунах, забывали обо всем и дышали только ею.
Они обожали ее, даже теперь, много лет спустя.