Поставленные клином машины со спаренными пулеметами выдавали по пять тысяч выстрелов в минуту. Одновременно включив фары, коммандос частым гребнем прокатывались по аэродромам, сжигая и калеча самолеты Африканского корпуса Роммеля. Джек на всю жизнь запомнил пробитую фарами темноту, дрожь отполированных рукояток «Браунинга» в руках да долгую глухоту от рева моторов и пулеметных очередей наутро, когда враг оставался за спиной. Образованным и уравновешенным командиром заинтересовался, наконец, Отдел специальных операций, созданный в 1940 году Уинстоном Черчиллем. Так человек с чужим именем стал специальным агентом. Тощий и поджарый блондин со светло-голубыми глазами, Уэйн походил на породистую борзую. Он всегда брился начисто, даже в пустыне, где вольнолюбивые коммандос часто отращивали бороды, плюя на армейский устав.
Инструктаж проводил немолодой полковник с нашивками за ранения. Толком, на взгляд Джека, он так ничего и не объяснил, лишь поставил задание: связаться с одной из групп Сопротивления в Арнхейме, после чего будут переданы необходимые инструкции. Уэйн не обиделся на недоверие, знал, как гибельна бывает малейшая утечка информации. Сейчас, если его схватят, он и под пытками не сможет сказать о своей задаче ничего. Возможность провала и мучительной гибели маячила на периферии сознания, но он обладал закаленными нервами и успешно, как и раньше, держал подобные мысли «в узде». Так он называл это про себя. Правилом его всегда было киплинговское «делай, что должен, и будь, что будет». Такой взгляд на вещи и вправду помогает.
В минуты реальной опасности Уэйна начинала бить мелкая, сухая, холодная дрожь, не имевшая ничего общего с обычным страхом. Он знал, что сегодня ночью снова будет дрожать, выходя в пустоту из брюха самолета. Так было всегда, — организм сам реагировал на прыжки. Джек уважал вражеских десантников, прыгавших без запасного парашюта. Ему доводилось сцепляться с «зелеными дьяволами» Геринга, и уважение после этого только возросло. Он много бы дал, чтобы отправить на тот свет как можно больше именно таких врагов, мастеров своего дела.
Как многие и многие до него, как многие и многие после, майор закончил пожеланием удачи. Уэйн всегда смеялся над суевериями, но теперь ему захотелось постучать по дереву. И он постучал по дубовому столу в кабинете, освещенном затененным светом зеленой лампы. Майор улыбнулся с долей зависти и пожал ему руку. Джек слабо ответил на пожатие: он пробегал мысленно весь план предстоящей операции.
…Уэйн присел на каком-то ящике в чреве самолета. Взял в руки вычищенный СТЭН Мк4 с глушителем — маленький пистолет-пулемет с выдвижным прикладом приятно холодил кожу ладоней. Джек провел по кожуху пальцем, подышал на пятнышко возле рукоятки затвора, протер полой куртки. Если его парашют встретят не те, кто был приглашен, что ж, он отобьется, но лучше без лишних трупов. Для врастания в жизнь ему выдали надежный комплект документов. Теперь он Жак Рише, слесарь, приехал из Льежа подзаработать в мастерской у дальнего родственника. Французский и немецкий Джек знал с детства и в совершенстве, постарались гувернеры. Слесарным дело занимался еще с довоенных времен, когда участвовал в соревнованиях мотоциклистов. Как человека разворачивает жизнь! Уэйн услышал, как загудели, раскручивая пропеллеры, четыре «Мерлина». Огромный самолет плавно тронулся с места.
На закате дальнебомбардировочная эскадрилья Королевских ВВС стартовала с английского побережья Па-де-Кале и оставила позади белые меловые скалы, освещенные тающим оранжево-желтым светом, чтобы к полуночи быть над целью — нефтехранилищами близ Арнхейма, в зачумленной нацизмом Франции.
Одна из машин слегка отклонилась от курса, прежде чем присоединиться к остальным и израсходовать свой бомбовый груз. Бомбардировка успешно исполнила роль отвлекающего маневра — за суматохой на земле никто и не подумал заниматься чем-то еще. Например, искать в перелесках одинокий серо-зеленый парашют.
Уэйн мысленно читал «Охоту на Снарка», и дошел уже до Бобра, одновременно пытаясь представить, как выглядел бы бобер в кольчуге, когда в наушниках, подсоединенных к переговорной сети самолета, что-то треснуло, и бесплотный голос сказал:
— Мы над целью.
— Понял, выхожу. Удачи.
— Удачи.
Уэйн неуклюже нагнулся и открыл аварийный люк в полу. Холодный высотный ветер ворвался в круглую дыру и отбросил светлую прядь со лба парашютиста. Он потуже натянул темно-синюю вязаную шапочку. За люком было черным-черно, совсем не так, как в показавшейся вдруг такой уютной полутьме утробы бомбардировщика. Уэйн поддернул лямки «Хотспира» и спокойно шагнул в проем.