Через четверть часа «Мерседес» остановился около маленького старинного особняка, спрятавшегося за литой оградой. Высокий тип обменялся несколькими репликами с охранником, затем передал Ларису опереточно нарядному толи лакею, толи управляющему, и, раскланявшись на прощание, любезно расцеловав руки, шепнул:
— Удачи! Это ваш звездный час!
— Пойдемте, — велел толи лакей, толи управляющий.
Пройдя через анфиладу комнат, Лара очутилась в небольшом зале и увидела, сидящего в кресле у дальней стены, импозантного господина зрелых лет. Стрелки брюк, о которые можно порезаться, зеркальный блеск туфель, волнистые волосы чуть тронутые сединой, породистые ноздри, грусть в лазоревых глазах…хозяин был великолепен и очень смахивал на красавцев из рекламы.
— Вы знаете, кто перед вами? — спросил служивый.
— Понятия не имею.
— Князь Гогенцоллерн. Глава германской правящей династии.
Лара вежливо кивнула. Сохранять спокойствие было все сложнее. Германия уже более девяносто лет была республикой и столько же династия Гогенцоллернов отдыхала от выполнения монарших обязанностей. Это знал каждый школьник. Если, конечно, учил историю.
Появление гостьи не осталось не замеченным. Князь степенно поднялся и двинулся навстречу Ларисе. Но как! Каждый шаг он сопровождал новой репликой.
— О, моя царица! — шаг левой.
— Наконец ты явилась! — шаг правой.
— Я искал тебя всю жизнь! — левой…
— Солнце моей жизни! — правой…
Левой-правой, левой-правой…Хотя путь из конца в конец комнаты был не близок, Гогенцоллерн преодолел его, ни разу не повторившись и финишировал бравурным призывом:
— Пади ж в мои объятия, дорогая!
Тут и случился конфуз…
Услышав приказ (интонации исключали сомнения), Лариса испуганно отпрянула. Да так неудачно, что оступилась и шлепнулась на пол. Мало того, пытаясь удержать равновесие, она взмахнула рукой, от чего сумочка вырвалась и, как снаряд катапульты, полетела в князя.
Увы, судьба, немилостиво обошедшаяся с династией бранденбургских курфюрстов 1415–1701 г., прусских королей 1701–1918 г. и по совместительству германских императоров 1871–1918 г., не пожалела и нынешнего отпрыска древней фамилии. Не сильный вроде бы удар мог попасть куда угодно, однако, угодил сиятельству точно в пах. Согнувшись от боли, мужик сначала уцепился за стоящее рядом кресло, затем, наверное, от избытка ощущений, швырнул предмет интерьера в горящий уютными поленьями камин, где тот и вспыхнул с темпераментом, присущим сухому дереву.
На этом жертвы и разрушения не закончились. Полет кресла по касательной задел громадную расписную вазу, стоящую на невысокой мраморной полуколонне и привел к тому, что изделие Севрской мануфактуры, упав на пол, покатилось — замелькали сцены охоты — треснуло, рассыпалось на осколки, открыв при этом тайную суть представителя немецких голубых кровей. Гогенцоллерн, то ли ленясь, то ли по глупости, использовал двухсотлетний шедевр, как помойное ведро.
— Макс! — глядя на куски благородного фарфора, перемешанные с плебейским стеклянным крошевом от водочных бутылок, хамскими засохшими огрызками, позорными использованными шприцами и презервативами, толи лакей, толи управляющий, заорал по-русски: — Что это значит?!
Князюшка ответил не менее темпераментно и тоже на языке великого Толстого, успешно чередуя формальную лексику с матерным сленгом маргиналов. Чаще других звучало популярное слово из трех букв. Видимо, неспроста. Через минуту после начала скандала из соседней комнаты примчался маленький кудлатый пуделек, судя по истошному лаю, реагировавший на ругательство, как на собственное имя. Вслед за собакой в зал ввалилась белокурая пышногрудая барышня в кружевном фартуке и стала визгливо уговаривать шавку заткнуться. Затем появилась похожая на воблу тетка и зачем-то включила на полную мощность музыкальный центр.
Лариса в немом изумлении наблюдала за скандалом. Дикость происходящего превышала допустимые пределы. Ничего подобного не доводилось видеть даже на сцене. Но спохватившись, она с трудом поднялась и потихоньку направилась к двери. Пока суд да дело можно было незаметно слинять. Однако уйти по-английски от немцев не получилось.
Несчастное кресло, осознав безнадежность ситуации, вдруг вспыхнуло суицидно и выстрелило горстью горящих искр на ни в чем не повинный прикаминный коврик. Который сейчас же запылал ало.
— Алло, господа, пожар… — вежливо сообщила Лара шумной компании.
На нее и усиливающийся огонь никто не обращал внимания. Поэтому, следуя примеру некрасовских фемин — входить в пылающие избы и останавливать на скаку коней — Лариса, прихватив двумя пальцами пылающий персидский половичок, бросила оный в камин. Комната тот час наполнилась дымом. Все перестали кричать и дружно зашлись в надрывном кашле.
Возвращалась в институт Лариса уставшая, но довольная. День прошел не зря. Она совершила два подвига: спасла родной коллектив от голодной смерти и иноземцев от пожара. Радовало и то, что высокий немец, приехавший за ней в своем «мерине», за всю дорогу не проронил ни звука. Лишь у проходной угрюмо бросил:
— Князь вас все равно любит. Позвоните — вот номер. И не стоит торопиться с выводами.
Действительно, зачем торопиться? Рабочий день почти закончен, можно спокойно прогуляться. Выдохнуть безумный день. Прийти в себя. Через три квартала Лариса втиснулась в переполненный автобус и тут же рядом услышала французскую речь.
Беседовали двое мужчин. Судя по элегантным светлым пальто, стильным стрижкам и удивлению на холеных физиономиях, пользовались галантерейные господа общественным транспортом крайне редко. Тем паче в чужих странах и, особенно, в час «пик». Но тут, видимо, был особый случай. И Лара скоро поняла какой.
Словно почувствовав ее взгляд, месье обернулись. Мужской разговор немедленно оборвался, шеи вытянулись, лица напряглись, затем, разметая, усталых тружеников, французы рванулись к ней. Но силы были слишком не равны. Спрессованная давкой человеческая масса живо усмирила буянов. Впрочем, Лариса об этом так и не узнала, так как во избежание недоразумений, поспешно ретировалась. Становиться участницей еще одной международной авантюры она решительно не желала.
Следующий автобус, в компенсацию за страдания сегодняшнего дня, приехал неожиданно быстро и был, на удивление, пуст.
«Что-то не так, — подозрительным казалось буквально все. Чистота, нарядные занавески на окнах, музыка в салоне. — Выйду-ка я лучше», — решила Лариса и вновь покинула транспортное средство.
Не напрасно. В салон ввалилась ватага светловолосых и светлоглазых высоченных мужиков, разговаривающих по-фински. На Лару одиноко стоящую на тротуаре, ребята поначалу не обратили внимания. Однако спустя мгновение финны загалдели хором и бросились к водителю. Автобус, едва тронувшись с места, резко затормозил. Компания вывалилась на остановку. Однако Лариса, готовая к такому повороту событий, кошкой юркнула между широких спин, в уютное тепло салона и рявкнула:
— Поехали! Быстро!
Водитель испуганно дернул головой. Двери с лязгающим грохотом ударились друг о друга. И в следующую же секунду вздрогнули под ударами кулаков.
— Вперед, мать твою, поехали!
Трудяга-водила изумленно взглянул на орущую блондинку, потом обернулся на беснующихся на тротуаре иноземцев и послушно выполнил приказание. Колеса завертелись, финны побежали, Лариса села и закрыла глаза. «Какой ужас, — кровь волной прилила к лицу, затопила щеки румянцем. Руки дрожали. — Только бы не зареветь. Ну, что им всем от меня надо?! Ну, что?»
Глава 10. День третий
Новый день не принес перемен. Европейский десант продолжил наступление.
— Нас с тобой посылают на выставку, — сообщил Борис Борисович (в просторечии ББ) — начальник отдела, в которой Лара работала, едва та переступила порог служенного помещения.