«ПИСЬМО ГИТЛЕРА МУССОЛИНИ
21 июня 1941 г.
Дуче!
Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также вечное нервное напряжение закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. […]
Русские имеют громадные силы — я велел генералу Йодлю передать Вашему атташе у нас, генералу Марасу, последнюю карту с обстановкой. Собственно, на наших границах находятся все наличные русские войска.
Поэтому после долгих и мучительных раздумий я наконец принял решение, что лучше разорвать эту петлю до того, как она будет затянута. […]
Что касается борьбы на Востоке, дуче, то она определенно будет тяжелой. Но я ни на секунду не сомневаюсь в крупном успехе». (Выд. — Авт.) [25]. Ю. Фельштинский. «СССР — Германия 1939–1941».
Если бы в глубине территории, на расстоянии порядка 200–300 км от границы, стояла Линия Сталина, на которой была бы организована полноценная оборона, то Гитлеру пришлось бы ее штурмовать. А это — время. Время, за которое весь эффект от неожиданности нападения будет утерян. Это путь к затяжной войне, к войне на два фронта со странами, имеющими бесконечные ресурсы. Это путь к войне, которую Гитлер выиграть не может. В этих условиях нападение Гитлера было бы невозможно! Поэтому, чтобы план по провоцированию Гитлера на нападение мог сработать, Линия Сталина должна была быть уничтожена! Причем УРы должны были быть не только разоружены. Они должны были быть именно взорваны, по крайней мере частично. Иначе в дальнейшем, когда придется наступать, они могли были быть использованы Гитлером и стать серьезным препятствием для наступления Красной Армии. И если эту «Линию» предполагалось сразу сдать врагу, то лучше уж было заранее главные укрепления взорвать. В книге «Ледокол» Суворов цитирует генерал-майора П.Г. Григоренко, который писал, что работы по возведению Линии Сталина осенью 1939 года были прекращены и УРы были разоружены, а весной 1941 года укрепления Линии Сталина были взорваны по личному приказу последнего. Вот эта цитата:
«Ни одну из этих задач наши западные укрепленные районы не выполнили. Им уготована была иная судьба. Их взорвали, не дав сделать ни одного выстрела по врагу.
Я не знаю, как будущие историки объяснят это злодеяние против нашего народа. Нынешние обходят это событие полным молчанием, а я не знаю, как объяснить. Многие миллиарды рублей (по моим подсчетам — не менее 120) содрало советское правительство с народа, чтобы построить вдоль всей западной границы неприступные для врага укрепления — от моря и до моря, от седой Балтики до лазурного Черного моря. И накануне самой войны — весной 1941 года — загремели мощные взрывы по всей тысячадвухсоткилометровой линии укреплений. Могучие железобетонные капониры и полукапониры, трех-, двух- и одноамбразурные огневые точки, командные и наблюдательные пункты — десятки тысяч долговременных оборонительных сооружений — были подняты в воздух по личному приказу Сталина. Лучшего подарка гитлеровскому плану “Барбаросса” сделать было нельзя. Но ответьте вы, читатель: как это могло случиться». (Выд. — Авт.) [26]. П.Г. Григоренко. «В подполье можно встретить только крыс ...»
В процитированной книге Петра Григорьевича Григоренко приведена также история генерала Карбышева, которая проливает дополнительный свет на судьбу Линии Сталина.
«Уехав по окончании академии на Дальний Восток, я, оказывается, простился с Карбышевым навсегда. Вскоре после начала войны стало известно, что Карбышев взят в плен немцами. Весть эта потрясла меня. Мне было абсолютно непонятно, как мог профессор Академии Генерального Штаба оказаться на переднем крае внезапно начавшейся войны. Только позднее я узнал, что он поехал в составе комиссии проверять строительство укрепленных районов на новой границе. По пути он решил взглянуть на то, как содержатся старые укрепления. Это чисто по-карбышевски — делать не только то, что поручено, а всё, что относится к делу. И эта поездка, по-моему, решила его судьбу. Он увидел взорванные УРы и послал телеграмму об этом в Генштаб, назвав взрыв изменой. Ему ответили в резкой форме, чтоб он занимался тем, что ему поручено. Но он не мог успокоиться. И за это его “сдали” в плен. Тайна его пленения до сих пор не раскрыта. Но своим друзьям по плену он неоднократно говорил, что в плен его “сдали свои”. В плену он всем, кого встречал, говорил:
– Я старик, плен не переживу, но вы молодые: вернетесь домой — обязательно добейтесь, кто взорвал УРы. Надо покарать преступников.