Голос Карлсена продолжал:
— Говорит главнокомандующий. Разомкните третье кольцо. Группам захвата начать выполнение своих операций.
— Сигнал почти не ослабел с тех пор, как я слышал его в первый раз, — задумчиво произнес Шенберг. — Похоже, что на пятнадцать световых лет в сторону системы Охотничья, все чисто. — Не вставая из кресла, он вызвал трехмерную голографическую карту звездного пространства и своим светописцем умело внес на нее новый символ. Пустота пространства между кораблем и целью его движения имела большое значение для полета. Хотя сверхсветовое перемещение звездолета проходило вне обычного пространства, тем не менее состояние его близлежащих областей оказывало неизбежное влияние на полет корабля.
— Приближается большой гравитационный барьер, — продолжал говорить по радио Карлсен, — Так что будьте наготове.
— Сказать по правде, мне это все уже надоело, — произнесла Селеста Серветус (пышные формы, признаки смешения азиатских, чернокожих и в небольшой дозе нордических предков, необычайно гладкая и упругая кожа, покрытая серебристой краской для тела, парик из чего-то вроде серебряного тумана). В последнее время Селеста примерно таким способом демонстрировала вспышки дерзости и непочтительности к Шенбергу, впадая на время в состояние, которое, будь она помоложе, можно было бы назвать “недотрога”. Сейчас Шенберг не удостоил ее вниманием. Для него она уже не была недотрогой.
— Может быть, мы и не оказались бы здесь, если бы не этот джентльмен, говорящий сейчас по радио. — Это вступила в разговор Барбара Хуртадо. Барбара и Селеста во многом были похожи. Обе они — девушки, умеющие и любящие хорошо провести время, были взяты в эту экспедицию с тем, чтобы скрасить досуг мужчин, наряду с пивом и сигарами. Но во многом они и отличались друг от друга. Барбара, брюнетка, похожая на уроженку Кавказа, была, как обычно, одета в темное. В ней не было ничего неземного. Каждый, кто мог видеть ее инертной и сонной, с застывшим лицом, не слыша ее голоса и ее смеха, не видя грациозности ее движений, мог спокойно посчитать ее посредственностью в смысле сексуальной привлекательности.
Однако в движении она была столь же приятна на вид, как и Селеста. Суоми считал, что и по интеллекту они тоже были примерно равны. Сказанное Барбарой подразумевало, что нынешняя межзвездная цивилизация самим своим существованием была обязана Карлсену и его победам над берсеркерами, и это было очевидной истиной, которую ни обсуждать, ни явно подтверждать никому не пришло бы в голову.
Берсеркеры — боевые машины-автоматы, ужасающей мощности и эффективности, были разбросаны по Галактике во время какой-то неизвестной войны между цивилизациями, исчезнувшими задолго до начала истории человечества. Главной программой, встроенной во всех берсеркеров, было предписание везде и всюду искать и уничтожать жизнь во всех ее формах. В мрачные века при первых нападениях на землян берсеркеры почти полностью растаптывали скромные успехи людей в звездных завоеваниях. Хотя Карлсен и другие отогнали берсеркеров от центра космической зоны, контролируемой людьми, их оставалось еще много. Люди продолжали сражаться и умирать на рубежах небольшого человеческого островка Галактики.
— Признаюсь, его голос как-то влияет на меня, — вытягивая и вновь поджимая под себя длинные обнаженные серебристые ноги, — сказала Селеста.
— Сейчас он разозлится, — заметил Шенберг. Почему бы и нет? Думаю, гениальные люди имеют на это полное право, — произнесла Афина Паулсон своим чистым контральто. Несмотря на свое имя, в лице у нее было много от азиатских предков. Она выглядела лучше девяти из любых десяти молодых женщин и ставила на первое место те качества, которые у Селесты занимали третье. Сейчас на Афине был простой цельнокроенный костюм, не многим отличающийся от того, который она обычно носила на работе. Она была одной из наиболее приближенных к Шенбергу и доверенных секретарш.
Суоми, желая не пропустить запись момента, когда Карлсен разозлится, нащупал небольшой кристаллический кубик на подлокотнике кресла. Настроил его так, чтобы не слышать разговора в гостиной и воспринимать только звук, приходящий по радио. Он приказал себе приклеить этикетку на кубик, как только вернется в свою каюту. Обычно он забывал делать это.
— Как они должны были его ненавидеть! — заметила Барбара Хуртадо мечтательным и задумчивым голосом. Афина повернулась к ней:
— Кто? Те, на кого он разозлился?