— Миллиона два баночек тушенки для наших пехотинцев сейчас добуду, — объявил Компосель по радиосвязи своему начальнику. — Готовьте холодильники и мясорубки.
Мичман поставил на плечо направляющий штатив гарпуна и нажал на спуск. В звездного кита устремилось зазубренное острие. Загарульна легко отбил гарпун, сделал прыжок вперед и… он сам не понял, как это получилось. Должно быть, сработали древние инстинкты. Трепыхнувшись, Компосель головой вперед скользнул по пищеводу Загарульны. Меломан был поражен собственным злодейством. «Как же мне теперь его достать-то? — с тоской подумал он. — Может быть, резекцию желудка сделать?»
Но хирургического вмешательства не потребовалось. У Загарульны вдруг нестерпимо зачесалось в глотке, и он судорожно кашлянул. Этого было достаточно, чтобы мичман кубарем выкатился из чрева «тушенки» и закувыркался в пустоте.
Крейсеры вздрогнули, как гончие собаки, учуявшие добычу, и всей сворой налетели на звездного кита. Загарульна рубанул хвостом по флагману, сбил антенны на одном, оторвал хвостовые стабилизаторы на другом, на третьем выворотил маршевые двигатели и отпрыгнул в сторону. Еще два крейсера, не рассчитав маневра, столкнулись и разлетелись вдребезги.
Первая атака была отбита. Загарульне пока удалось избежать мясорубки. Но надолго ли?
Челюстианцы решили изменить тактику. Один из звездолетов выпустил по киту десяток торпед, а, когда Загарульна отмахивался от них рюкзаком, другие зашли с тыла. И вот в спину академика музыковедения, почетного доцента восьмисот галактических консерваторий и лауреата премии созвездия Лиры вонзился гарпун. Загарульна вырвал его, но сейчас же вонзился еще один и еще… Шею, хвост и крылья опутали колючие проволочные сети. Через минуту Загарульна был запеленут, как в кокон, в многочисленные канаты и тросы и уже не мог шевельнуться. Битва была проиграна.
Адмирал челюстианцев нервно пошевелил своими присосками. Три крейсера уничтожены и еще три, включая его флагманский корабль, получили повреждения. И это только после первой операции! А ведь по плану Верховного Генералиссимуса предстояло еще вести войну с объединенными Галактиками. Если дело и дальше так пойдет… Нет-нет, безусловно, челюстианское владычество будет распространено на всю Вселенную. Мы непобедимы!
Адмирал хорошо знал мощь дальноябедниц. И не хотел, чтобы его за пораженческие настроения послали на принудительную перекройку. И без того уже многие из его знакомых побывали где-то на одном из спутников Челюсти, а потом вернулись оттуда, как две капли йодного морса похожие друг на друга. Будто всех их распороли, подобно старым мундирам, а потом стачали заново по одной и той же выкройке. Одинаковые лица, одинаковые мысли…
— Мы достигли замечательного успеха!
Адмирал оторопело огляделся вокруг, очнувшись от звука собственного голоса. Перед ним маячил бледный хобот Компоселя. Мичман пытался встать навытяжку, но у него это плохо получалось.
— Какая замечательная победа! Наш успех бесспорен, — Адмирал натянуто улыбнулся. — За проявленную доблесть награждаю вас, мичман, орденом Нижней Челюсти II степени. О вашем подвиге будет написан ряд брошюр для юношества.
Компосель отсалютовал хоботом.
— А теперь, — продолжал адмирал, уже окончательно придя в себя, — докладывайте. Вы, кажется, побывали в брюхе этого существа?
— Да, господин адмирал!
— Прекрасно. А Рубинового Трысьбу вы там не видели?
— Не видел. Но Трысьба все-таки найден. Его обнаружили под цилиндром звездного кита, а не в желудке. Как он туда попал, неизвестно. Его еще не успели допросить.
— Не успели, и не надо. Им займется сам Генералиссимус. А вы, мичман, идите в отсек связи и пошлите гравиграмму Его Высокоширокоглубокопревосходительству о небывалой победе.
И Адмирал плюхнулся в кресло, усилием воли заставив себя ни о чем не думать. Так было безопасней.
А Генералиссимус, конечно же, был в курсе всего, что произошло во время битвы. Он сидел в секретном корпусе штаба около своего детища — небывало дальнобойной подгляд-мортиры, способной заглянуть в неимоверно далекие миры. Об этой мортире почти никто не нал, да и сам Генералиссимус воспользовался ею впервые. С легкостью она отыскала такой удаленный объект, как эскадра Адмирала, и, как застоявшийся скакун, тихонько вздрагивала, готовясь обрушить всю свою мощь на расстилавшуюся перед ней бесконечность.
Генералиссимус напялил себе на головогрудь шлем с биомагнитными датчиками. Сейчас же в его мозг вошла картина какой-то неизвестной области пространства. Генералиссимус покрутил верньеры, устремляя все глубже в космос фокус подгляд-мортиры. И, наконец, увидел то, что хотел.
Огромный звездолет несся, казалось бы, прямо в переносицу Генералиссимуса. Он запросил мортиру о массе биологической субстанции, находящейся на звездолете, с точностью до дивизии. Надо было знать численность противника. Ответ был более чем обнадеживающим: на корабле присутствовало примерно… полтора пехотинца.
«Расчихвостим, — решил Генералиссимус, — и на их же звездолете пошлем первую группу вторжения. Она, не вызывая подозрений, подойдет к пограничным кордонам дальних планетарных орбит, внезапным ударом уничтожит их, а потом к ничего не ожидающей Земле хлынут челюстианские эскадры. И начнется!..»
Он выглянул в окно. Во дворе штаба проходили тактические учения диверсионной группы полковника Квастрабуса. Огромный, в натуральную величину, макет собора Василия Блаженного почти ничем не отличался от оригинала. Он стоял спокойно и величественно, и вокруг него не было ни души. Но вдруг раздался вой сирены, и как будто из-под поверхности Челюсти выскочили фигурки в болотного цвета форме. Мгновение — и они хлынули вверх по фасаду собора, как будто зеленой тиной затопляя его расписные стены и граненые луковицы куполов.
Откуда-то из пригородов донесся звук взрыва. Там репетировали диверсию на мосту через Берингов пролив.
Вдруг Генералиссимус почувствовал головную боль. В чем дело? И тут его взгляд упал на датчик биомассы. Стрелка, стоявшая буквально минуту назад где-то около нуля, сейчас подпирала противоположный край приборного окошечка. Необычный скачок количества биомассы на звездолете? Похоже на то. Даже в глазах потемнело: подгляд-мортира зафиксировала этот скачок и послала сильный биомагнитный импульс в мозг Генералиссимуса. Он стащил с головогруди шлем, и боль тотчас прошла. А стрелка индикатора биомассы по-прежнему упиралась в конец шкалы.
Генералиссимус нажал несколько кнопок, и мортира выпустила из щели самописца бумажную ленту. На ней было написано:
«Только что их было полторы штуки, — изумленно подумал Генералиссимус, — а теперь уже целая армия! Наверное, мортира забарахлила».
— снова прошуршал самописец. Генералиссимус с сомнением покачал хоботом. Он не верил. Потому что не знал, что минуту назад палец землянина нажал на загадочную кнопку, и космические окрестности огласились конским ржанием. «Гамаюн» получил разрешение на самодеятельность.
Глава пятая
Я очнулся от того, что Лев Ильич окатил меня целым потоком ледяной воды. Бр-р-р… Такой холодной, что даже бачок с ней он держал, надев варежки. Я взлетел чуть не под потолок, как… Как ошпаренный. Холодом, оказывается, тоже можно ошпарить. Женька уже сидел в кресле, укутанный дюжиной махровых простыней.
Когда меня, как и Женьку, запеленали и усадили в кресло, Лев Ильич скрестил на груди руки и сказал:
— С легким паром, молодые люди. Вижу, вы жаждете объяснений. Пожалуйста: никакой катастрофы не произошло, если не считать а-а-агромаднейшей шишки на голове у Яна.
Я инстинктивно схватился за лоб. Так и есть!
— Но я думаю, что эта шишка произведет в вашем классе не меньший фурор, чем боевой орден. Ведь получена она не в рядовой потасовке — в опасной экспедиции. Женька, завидуй, у тебя такой нет!