— Да: к сожалению, — Лал торопливо вставил чип в компьютер, и на стене появился Марк.
— Мамочка, папа, — заговорил он. — Простите меня, но я не могу улететь с вами. Здесь начинается битва, не менее важная, чем та, которую продолжает на Земле мой дед. Я уже принял в ней участие и должен его продолжать, поэтому мне нельзя покидать Гардрар.
Еще и потому, что не могу оставить в такое время своего замечательного учителя, Конбра: хочу быть рядом с ним. Ведь я уже не только землянин — гардрарец тоже: говорю на их языке, и всё, что происходит на этой планете, касается меня. Эта планета — не чужая мне.
Не ищите меня, чтобы переубедить: моё решение твердо. Поверьте, я уже не тот, кто продолжает смотреть старинные фильмы о космических пиратах. Понимаю, что наша борьба будет более серьезной и, возможно, более страшной, но я вам обещаю быть осторожным.
Крепко обнимаю вас и целую. Я очень люблю вас, но иначе я не могу.
Встретимся после нашей победы, — изображение погасло.
— Что делать? Ну, что делать? — Лейли была тоже такая бледная, как Лал.
— Боюсь, что ничего, — ответил он.
— Конбр, но, может быть, ты сможешь отговорить его? — не успокоилась она.
— Хотел бы, но едва ли получится. Но твердо обещаю вам: буду всячески беречь его.
— Давай попросим Ли: Марик его очень уважает.
Но и Ли, посмотрев запись, только покачал головой:
— Не надо пытаться. Это не просто детская жажда необыкновенных подвигов: уже нет. И он внук Дана: с этим ничего не поделаешь.
— Но и оставить его здесь не смогу: жутко далеко от нас, — Лейли вытерла слезы и произнесла: — Мы не улетим на Зрыыр: останемся на орбите. И если понадобимся, прилетим.
26
За стартом крейсера землян наблюдали издали два порученца Комитета координации. Когда после его отлета они приблизились, Конбр с удивлением узнал бывших децемвиров: Второго и Пятого.
— Достопочтенный Конбр, нам поручено уведомить тебя о предстоящем глобальном суде над тобой.
— Я уже был предупрежден. С требованием объявления мне и моим сторонникам бойкота.
— Комитет координации до последнего момента надеялся на твое благоразумие, но ваши последующие действия заставили пойти на подобные крайние меры.
— Что ж: мы готовы.
— Мы? Это смешно: какая-то горсть всего.
— Да? Хорошо: не будем спорить раньше времени.
— Ты что — сомневаешься в результате глобального голосования? Напрасно!
— Вы, конечно, уверены на все сто процентов? Впрочем, именно вы предпочли бы обойтись и без всякого суда, насколько вас знаю. — Очень хотелось намекнуть на такой же суд: не здесь — на Земле. Во что перешел он — чем закончился. Если плохо знают, пусть спросят хитрейшего Погра: ознакомит их. Только зачем раскрывать, что сам он готовит мудрым?
— Можете назвать дату?
— Будет уточнена. Но в самые ближайшие дни.
— Не забудьте только, всё же, точно сообщить мне её, — не удержался он от иронии.
— А ты, достопочтеннейший, об этом можешь нисколько не волноваться, — ответили в том же тоне и они.
Разговор был окончен. Конбр повернулся: уйти на вертолетную площадку. И неожиданно увидел Марка вблизи от себя. Рядом с ним Горгла и Сиглл.
— Так: нашлась пропажа. Как это называется: заставил маму плакать?
— Она поймет: я, правда, не мог иначе.
— Не ругай его, командир. Он нам нужен: будет всем рассказывать про Землю.
— Где ты скрывался? — не успокоился Конбр.
— В горах, — вместо Марка ответила Сиглл. — Но мы всё время были с ним. И Горгл принял необходимые меры безопасности: нас никто не мог обнаружить.
— Тогда ладно. — Разыскать Марка он обещал Лейрлинд сразу после отлета землян.
Подозревал, конечно, что скрывавшиеся учащиеся, с которыми Марк сдружился, прячут его у себя. Но все отрицали, когда появлялся в пещерах, что тот у них. Правду ли говорили или соблюдали конспирацию даже по отношению к нему? Только не известно было, в каком убежище мог оказаться он.
Их уже слишком немало. Многие универсанты и студенты оказались достаточно недоверчивыми: хотели сами убедиться в истинности сообщенного им, и потом приходилось скрыться.
Еще хорошо, что коллегианты оказались более доверчивыми: обходились почти без проверок, и не требовалось оборудовать еще убежища. А то, при их уже значительном количестве, это создало бы проблемы. Тем более, при их энергии: они уже знакомили иногда и лицеистов.
Всё продолжалось делаться так же — без использования радиосвязи, и Комитету трудно было уследить за распространением знания учащимися своего реального положения. Накапливались ощутимые силы, готовые воспротивиться висящей над каждым опасности быть ликвидированным в любой момент.
— Командир, значит, скоро суд?
— Вы слышали?
— Да. Мы ведь были почти рядом. Кто они такие?
— Бывшие децемвиры: Второй и Пятый; сейчас работники Комитета координации. Вы как: готовы?
— Почти: уважаемый Лим должен был что-то еще дописать, но сейчас срочно занят другим.
— Знаю. — Отлет землян заставил Лима заняться подготовкой к приему родов у Цангл самому — вместо Лейрлинд. Ребенок уже родится со дня на день: может быть, даже уже родился — сегодняшней ночью.
Лим волновался невероятно. Без конца проверял, всё ли у него готово; снова и снова заглядывал во все разделы акушерского руководства. Ведь как снег на голову: внезапный отлет землян, и уже нет Лейрлинд, на которую была вся надежда, что она примет роды у Цангл, и всё пройдет благополучно.
А Цангл его продолжает верить, что он у неё самый умный: справится обязательно. Ему бы её уверенность!
… Удивился потом, как гладко прошли они. Оказалось, что гардрарские женщины рожают легче, чем описывала Лейрлинд: роды шли быстро, и Цангл не издала ни одного звука. Она, правда, была прекрасно подготовлена к ним: Лейрлинд показала ей нужные упражнения, и она старательно проделывала их каждый день по несколько раз.
Лим положил уже обернутую пеленкой дочь рядом с Цангл, на усталом лице которой читались покой и умиротворение. В изнеможении опустился сам на сиденье возле, взял Цангл за руку. Ничего не говорили: было так хорошо обоим — крошечный ребенок будто заполнил собой всё каким-то невиданным счастьем. Так они и заснули.
Разбудил плач ребенка. Лим сразу вскочил и подбежал к дочери: она была мокрая. Завернул в сухую пеленку, но ребенок не прекращал плакать.
— Дай мне: есть хочет, — догадалась первая Цангл. Она протерла грудь дезинфицирующим тампоном, как учила Лейрлинд, и приложила к ней дочь. Та сразу перестала плакать: схватила сосок и стала сосать. А Лим смотрел: дочь сосала; Цангл, радостно улыбалась, прижимая её к себе.
Долго смотрел, и не сразу вспомнил, что еще не сообщил Конбру. Поспешно сделал вызов.
— Конбр, приветствую.
— У тебя радостный голос. Ты уже отец, да?
— Да, да!!!
— Так поздравляю Цангл, тебя и всех нас с появлением снова ребенка, рожденного собственной матерью и который будет знать своего отца. Замечательное событие для всего Гардрара.
— Слушай, прилетай ко мне. Прямо сейчас: не терпится показать её.
— А что? Жди: лечу уже.
— Можно и нам с тобой? — спросила Сиглл.
— Конечно. Полетели!
27
Ребенок спал, насытившись. Они решили, что ему будет лучше не в доме, а под огромным деревом неподалеку от него.
За неимением робота-няньки всё делали сами: положили в колясочку, поставили в тень под деревом. И уселись рядом на траву.
Утро было чудесное. На небе ни облачка: светило заливало поляну перед их легким домиком ярким радостным светом. Летали инсекты[10] с ярко окрашенными крылышками.
Лим привлек Цангл к себе, обнял; она прижалась к нему. Сидели так, не произнося ни слова, блаженно прислушиваясь к тихому посапыванию своего спящего ребенка.