'Нет, не буду, я же ещё крайним и окажусь. А ещё припишут, чего не было, и особист, капитан Ребанько, тогда возьмётся за меня всерьёз'.
Три дня назад, в ходе приватного разговора, особист "попросил", как говорили солдаты "стучать" на сослуживцев.
- Сам ты дятел, Ребанько! - вслух сказал Веня и тут же испугался своих слов. Испуг усилила темнота, ударившая по глазам. - Что за?!
Поезд стал резко тормозить. Веню, вдавило в стенку, в купе потемнело, а за стеклом лейтенант увидал туман. Поезд ещё не остановился, а Веня был уже в общем коридоре спецвагона.
- Что вы как бараны в окна вылупились, смотреть за зэка! Рублёв, ко мне! - рявкнул, сержант бегом бросился к начкару. - Осмотрись и доложишь, тебе три минуты, время пошло!
Рублёв бросился выполнять приказ. Веня из кобуры вытащил пистолет и дослал патрон в патронник, поставил на предохранитель, сунул обратно. 'Бережёного, бог бережёт'. Видевший всё это Холодов, побледнел.
- Не очкуй, Гена. Прорвёмся! - ругнулся Чесноков, Холодова это не вдохновило.
Веня обошёл его, прошагал в тамбур, открыл дверь вагона. Поезд стоял в странном тумане, у земли 'кисель', а сверху солнце пытается проникнуть. Прибежал Рублёв, с докладом:
- Тащ лейтенант, разрешите доложить? - лейтенант разрешительно кивнул. - Тащ лейтенант, нашим по глазам проехалась чернота, зэка дрыхли, но уже просыпаются; у двоих идёт из носа кровь. И они просят "хозяйского" чая!
- Будет им кофей в постель. Позже.
Топот, из сумрака выскочил человек. Помощник машиниста. Лейтенант и сержант даже не успели напугаться, а на них хлынул поток информации. В общем Вене пришлось спрашивать и переспрашивать, тараторящего как пулемёт, Федю Донскова о текущем вопросе:
- Куды бечь, тащ лейтенант? ...связи со станцией Ясная нету, с Торговой тоже нету. И у нас полчаса до следующего за нами скорого "Адлер - Пермь", - Федя шмыгнул носом, - А?.. Сколько до Ясной? Да рукой подать, совсем мало осталось.
- Скажи машинисту, пусть трогает, медленно, - приказал Веня. - О, и туман расходится!
Федя убежал, поезд тронулся. А потом туман резко, как рукой сдёрнуло, исчез.
- Мамочки, мы где? - вытаращил глаза Рублёв. - Там холмы, какие то, там речки этой не было (это он морской залив за речку принял), машины какие-то странные и дома другие, древние. Солнце высоко!
Зеленоватый Рублёв замолчал до самой остановки поезда. И лейтенант, бездумно, рассматривал окрестности. Затем состав медленно, оставив справа водокачку, подъехал к вокзалу, яркому как пасхальное яичко, на котором была вывеска - "Станцiя Ясная". Спецвагон оказался между зданием вокзала и "Транспортной". Стоявшие в тамбуре лейтенант и сержант, изумлённо разглядывали всё, что находилось вокруг. Брусчатку перрона, чисто выметенную, привокзальную площадь и казачьи курени за ней.
Лейтенант, держась правой рукой за расстёгнутую кобуру, спустился на перрон. Через площадь проехала похожая на буханку хлеба машина с надписью на дверце - "Почта ЕК"; вторая - похожая на американский джип - приостановилась, а потом поехала догонять первую. Прибежали испуганные машинисты, и Веня пропустил их в спецвагон. А потом из вокзала вышел служащий в дореволюционной форме. Стоял и таращился на поезд. И на площадь выскочили два конных, глянули на поезд и ускакали.
- Это же казаки! Белые! - пискнул машинист.
Царский служащий, пятясь как рак, скрылся; Веня забрался назад в тамбур, закрыл дверь. Потом они заполошно советовались:
- Что делать? И кто виноват, что они так круто влипли в ситуэйшн.
- Командир, давай дёргать отсюда!
- Куда дёргать? И кто нам поможет?! - проныл лейтенант.
После этого зэки стали требовать чай, солдаты - завтрак. Не пришедший ни к какому решению, Веня, стал "официантом", два с половиной часа пролетели незаметно и в хлопотах. Потом зэкам стало жарко, и они стали роптать, солдаты стали звереть, казаки появились и стали накапливаться на площади.
Чесноков, плюнул, достал ПП из оружейного сейфа, вышел на перрон и выкрикнул несуразную фразу:
- Позовите советское руководство!..
Из ПП выпустил очередь в воздух. Казаков с площади как рукой сдуло.
'Казаки, понимаешь, зэки эти. А нервы, как и челюсть, надо беречь смолоду!'
Когда лейтенант вернулся в вагон, там всё было чинно и благородно. Веня успокоился и стал ждать. Помощи или чуда.
Николаич поехал первым, я, приноровившись к "Ниссану", сам, ехал за ним, отстав метров на сто. Да и отставание было объяснимым, потому как по регистратору бежали строчки:
История района насчитывает более трёх столетий. Когда-то Кара-Чаплакскую слободу посетил великий князь Николай Николаевич и 3 июля 1875 года появилось высочайшее повеление царя: 'Зачислить в сословие Донского казачьего войска станицу на урочище Кара-Чаплак и именовать её Великокняжеской'. В 1915 году в станице Великокняжеской насчитывалось 974 двора, 31221 десятина земельного довольствия, проживало 4900 мужчин и 4400 женщин. Здесь располагались управление окружного атамана, управление окружного воинского начальника, окружной земельный совет, окружное казначейство, окружная земская больница, бактериологическая станция, станичное правление, ветеринарная лечебница, 2 церкви, реальное училище, высшее начальное женское 4-х классное училище, 2 приходских училища, ремесленная школа, заводы: 2 маслобойных, известковый, черепичный, горшечный, кирпичный, 3 паровых и 9 ветряных мукомольных мельниц, Ежегодно 30 января, в пятницу недели святой пасхи, 29 августа и 1 октября проводились ярмарки...
С поверхности воды речки Чепрак, полноводной, не заросшей камышом и рогозом выпрыгивали, блестя желтоватыми боками и красными плавниками, крупные сазаны, а въезд в станицу был застроен классическими казачьими куренями, как на картинке двора Мелеховых из романа М. А. Шолохова 'Тихий Дон'. Но плотной застройки.
'Фигасе, станицу отрихтовали!..'
На привокзальной площади на минутку притормозил. У спецвагона стоял, какой-то военный в советской полевой форме, осматривался, кобуру цапал. И поди не знает, что ему делать такому горемычному и как быть и кто виноват-с.
- Ну, извини, служивый, у меня свои проблемы, почтовые. Хм, а состав можно тут не хило толкануть! И кто тут главный торговый представитель?..
Доехал до дома, пересказал Борисову, что видел у вокзала.
- Рома, они мне всю машину залили! А я только один способ знаю, как их успокоить, - Николаич пожаловался на рыдающих лялек.
Посочувствовал Борисову. Новообретённый джип загнал во двор, сунувшемуся за мной Николаичу, показал "Стоп", скрестив руки на груди.
- Ты чё, не пускаешь? Офанорел совсем! - Борисов серчал и удивлялся.
- Ванечка, он, что нас к себе не пускает. Борн, ...мля! - вскричала Эльза.
Я стоял перед "ЗиРом" и смотрел на зарёванных и осунувшихся 'своих' кумушек. Мысли застряли на толкании-присвоение ...имущества.
- Борисов, а зачем им в станице две почты? - задал простой вопрос; Борисов вопрос не понял, зато Эльза стала сразу в стойку:
- Борн, я не позволю грабить почту! Категорически!
- Борн, ты чего это фамильярничаешь? - встал на сторону Эльзы Николаич. А мне нужен был союзник, чтобы работой отвлечь лялек от их горя, ну и провернуть мародёрку, что тут скрывать. Совесть моя глухо молчала.
Борисова отозвал в сторонку переговорить. Сначала он и слышать меня не хотел, потом врубился.
- И "Микру" надо забрать, - это уже нам вдвоём припомнилось.
Вернулись к машине. Эльза с подозрением на "шовинистический мужской заговор" стала нас образумливать. Но Борисов зашёл, как говорится, с другой стороны:
- Эльза, ты хочешь жить на почте? Девочки, а вы?.. - девочки не хотели. Эльза стала колебаться. - Я, Эльза, лично тут жить буду. А, ты, там кукуй! Можешь, прямо сейчас, ножками.