Через четыре дня в Денвере полностью восстановили корпус потерпевшего аварию самолета. Не хватало только одного куска: с правой стороны, в том месте, где располагалась багажная камера, зияла брешь. От этой части самолета не удалось найти даже обломков.
Инженеры ФБР произвели ряд лабораторных исследований, в том числе спектральный анализ и пробы на взрыв, и установили, что именно в том месте, где осталась брешь, огромной силы удар выбил и расплавил металлическую обшивку самолета. Под микроскопом на внутренней стороне излома малюсеньких металлических осколков удалось обнаружить серовато-белый порошок, происхождение которого не вызывало сомнений, - это был остаток взрывчатого вещества. Кроме того, в куске нержавеющей стали оказались частицы латуни, чего при обычном падении самолета быть не могло. Как бы ни был силен механический удар, крупицы одного металла не могли от этого настолько глубоко проникнуть в другой.
Все вышеописанное свидетельствовало о том, что причиной катастрофы явился взрыв в багажной камере. Но бензопровода в этом отсеке машины не было. Следовательно, взрывчатое вещество находилось в багаже кого-то из пассажиров - либо из-за допущенной небрежности, либо по злому умыслу, с целью диверсии.
7 ноября 1955 года капитан Рой Мур, как официально именовался руководитель следственной группы ФБР, сообщил представителям американской прессы, что речь идет о диверсии, и пообещал быстро раскрыть чудовищное злодеяние, дав понять, что у федеральной полиции уже имеются совершенно определенные подозрения.
Содержание и тон заявления не оставляли сомнений в политическом характере преступления. При той травле, какой в то время печать и радио Америки сознательно подвергали все именуемое коммунистическим (а коммунистическим именовалось все, что расходилось с официальной политической линией), каждый мог догадаться, что самолет взорвали «злые коммунисты».
Все американские газеты в специальных выпусках опубликовали сообщения о предполагаемых причинах катастрофы и без стеснения предали гласности то, что официально считалось еще строжайшей тайной следствия.
Уже на другой день акции «Юнайтед эйрлайнс» снова подскочили на бирже на восемь-десять пунктов. Жертвой коммунистических диверсий равным образом могла оказаться любая авиакомпания, и, значит, не имелось никаких оснований избегать машин «Юнайтед эйрлайнс».
Правление компании могло только радоваться такому обороту дела.
А ФБР тем временем развернуло бурную деятельность. За одни сутки несколько сотен агентов перевернули двадцать американских городов, разнюхивая все относящееся к пассажирам, экипажу самолета, обслуживающему наземному персоналу и отправителям грузов, находившихся в погибшей машине. С полным пренебрежением к хваленой американской свободе личности производились обыски, конфискации, аресты. Ни один из сотрудников не потрудился предъявить подписанного прокурором ордера на арест или обыск, не потрудился даже объяснить людям, почему обыскивают их квартиры, а их самих сажают за решетку и подвергают грубым допросам. Все законы и предписания, гарантирующие гражданам защиту от возможного превышения власти, были забыты, и тем самым выявился чисто платонический характер этих предписаний и законов.
Каждый агент ФБР по собственному усмотрению решал, с кем следует обращаться, как с врагом государства. За одни эти сутки было арестовано 26 ни в чем не повинных граждан.
Некоторые американские газеты все же не были удовлетворены простейшим решением вопроса, предложенным ФБР: во всем, мол, виноваты коммунисты! Сочтя эту версию чересчур топорной, они указывали, что существуют и иные мотивы преступлений; что, в частности, истории американской криминалистики известно немало случаев надувательства с целью получения страховки и немало различных способов достижения этой цели. Напоминали, в частности, об аналогичной авиационной катастрофе, случившейся за два года до этого в Канаде, когда трое гангстеров, чтобы получить страховку, прицепили к хвостовому оперению самолета пакет с динамитом. Взрыватель, реагирующий на температурные колебания, сработал на высоте 4000 метров.