— А зачем огород городить? — спросил Драч. — Почему не взять Галея заранее и не предотвратить схватку? Я понимаю, предъявить ему нечего, но вы оперативники, придумайте, создайте предлог для задержания. Оно будет на моей, не на вашей совести. Я продержу его как минимум дней десять… Потом, если ничего не раскопаем, извинюсь…
— Вы не продержите его и трех суток, — прервал прокурора Гуров. — На серьезную провокацию я никогда не пойду, если мы задержим его за драку, то через час на вас обрушится телевидение, на следующий день — журналисты, и к вечеру вас снимут, а киллера освободят.
— Петр Николаевич, где ты отыскал такого чистоплюя? — спросил Драч.
— Лет двадцать с лишним назад на улице подобрал. Он с детства больной, — серьезно ответил Орлов. — Ты, Федул, такой старый, не помнишь, нас в те годы учили: коли не доказано обратное, человек невиновен.
— И сколько же ты, великий сыщик, собираешься людей уложить, чтобы доказать, что убийца есть убийца?
— Значительно меньше, чем генералы, правительство и президент уже уложили в Чечне, доказывая вообще неизвестно что.
— С таким языком и на свободе? — Драч поднялся. — Ну, желаю удачи, сыщики.
— Господин помощник прокурора, — Гуров открыл Драчу дверь, — не волнуйтесь, на свободе я временно, исключительно по недосмотру властей предержащих.
Неожиданно Драч обнял сыщика, на мгновение прижал, затем оттолкнул и вышел.
Глава 13
Гуров расхаживал по своему кабинету, Артем Ермаков лениво шлепал по клавишам, Крячко мастерил из бумаги кораблик.
— Солдат спит, служба идет. — Крячко выставил на стол свое творение. — Артем, хорошо быть подчиненным, скажи? Вторые сутки палец о палец не ударил, сидишь — балдеешь, и совесть ни гугу, помалкивает. Она знает: ты приказа ждешь, начальник рядом, ему с горки виднее.
Артем взглянул виновато, молчал. Гуров остановился рядом с Крячко, сказал:
— Станислав, я про твою совесть вообще никогда не слышал. Достань лист чистой бумаги и ручку.
— Момент, господин полковник, — Крячко открыл папку, выложил ручку. — Выполнено!
— Лейтенант, подождите, может, у вас случайно какая-нибудь завалящая мысль появится. Ермаков подошел, встал рядом.
— Мне необходимо провести конспиративную встречу у зоопарка. — Гуров нарисовал на листе крестик. — Сколько машин меня «поведут»?
— Наверное, две, — пробормотал Ермаков.
— Одна, — уверенно сказал Крячко, — а через пару минут их станет три.
— Согласен, — Гуров чертил и объяснял. — Сворачиваю на Калинина. Тут, я думаю, они разделятся: одна обгонит, другая останется на хвосте, третья свернет на Герцена, пойдет параллельным курсом. Напротив особняка Морозова я убыстряюсь и тут же ухожу направо, на Воровского…
— Поварская, — поправил Крячко.
— Думаю, за мной никто не свернет, две машины уйдут к Садовому, а третья, что в этот момент должна быть в районе Никитских, двинется параллельным курсом по Герцена. Одна с проспекта свернет в сторону Поварской…
Минут пятнадцать Гуров и Крячко спорили, как обрубить «хвосты» и с какой стороны выскочить к зоопарку чистенькими, где припарковаться. Ермаков лишь кивал и помалкивал.
Маршрут, который они чертили с Крячко, Гуров нарушил, известными ему дворами ушел от наблюдения и вскоре припарковался неподалеку от дома, где жили Бардины. Если человек столько лет проработал в сыске, то найти исправный телефон-автомат в Москве он сможет, и Гуров его разыскал, позвонил в квартиру свояченицы Бардина, убедился, что Ирина дома, и повесил трубку, опасаясь, что, если спросит разрешение заглянуть, нарвется на отказ.
Сыщик прошел мимо подъезда, еще раз убедился, что сопровождение отсутствует, выждал, когда в дом начала входить компания шумной и рослой молодежи, и миновал дежурную. У квартиры Гуров достал ключи, задумался. Можно интеллигентно позвонить, но нет гарантии, что дверь откроют. Вздорная, взбешенная поведением любовника, мадам могла сменить замок. Попасть в квартиру и встретиться с Ириной более чем желательно. Гуров осторожно вставил ключ, повернул дважды, дверь открылась легко и бесшумно. Тогда он позвонил — два коротких и длинный, как звонила супруга Бардина, — вошел и прикрыл за собой дверь.
— Ты? — Ирина поправила прическу, хотела что-то сказать, но Гуров решительно снял пальто, поцеловал женщине руку и сказал так, словно они виделись вчера: