— Книга, пачка газет — старо, но удобно.
— Узнать его должен я, а показать вам сумеет Станислав, — Гуров кивнул на Крячко: — После чего вы должны киллера блокировать.
— Ну, это просто. Комитетчики расступятся: мол, валяйте ребята, становитесь поудобнее.
— И сколько гэбэшников и просто личных амбалов-охранников там соберется?
— Охрану не считайте, они будут толкаться у микрофонов, в толпу не пойдут, — ответил Гуров. — А у наших коллег проблема та же, что и у нас, — чтобы ведро не текло, а значит, людей будет минимум. Полагаю, человек десять, не более…
— Стрелять в толпе не осмелятся, а в рукопашной, в метущейся толпе, два к одному — мы с ними справимся.
— Ты, Филя, как всегда, через пролет шагаешь, — заговорил Крячко. — Лев Иванович случайно устанавливает время и место.
— Слушай, Лева, не темни, у тебя агентурный подход имеется?
— Возможно. — Гуров помялся. — Надеюсь, что будет.
— Агент не комар, не может за сутки родиться, он либо есть, либо его нет!
— Много знаешь. Налейте ему, пусть заткнется.
— Извиняйте, я не старший, но как лицо приближенное, — Крячко поклонился Гурову, — хочу продолжить. Знаем мы время и место, приходим с людьми, кто сумеет, бабку какую-нибудь подхватит. Каждый должен видеть меня. Если Лев Иванович мне просемафорит, надеюсь — я киллера определю. Надо договориться, как я вам его покажу, и вы, бросив своих невест, подтянетесь к герою.
— Если не втянут в драку и не поломают ребра.
— Ребра за счет профсоюза. — Крячко скривился в улыбке. — Кто получит серьезные повреждения, пытается уйти самостоятельно в сторону.
— А как мы тебя-то будем видеть?
— Меня вы будете видеть отлично, гарантирую. Момент настал, киллер стреляет, жертва падает. Выстрела, конечно, никто не услышит и, кроме нас и десятка гэбэшников, ничего не поймет. Люди решат, что человеку стало плохо, стоящие рядом поддержат его.
— Людям интересно, хочется взглянуть. Толпа качнется к ораторам.
— Верно! Это наш момент. Двое, кто окажется ближе, берут убийцу, остальные прикрывают отход. Особого внимания все эти действия не привлекут.
— Стрелка следует вырубить и не дать ему сбросить пушку. Если затопчут, ничего не докажешь.
— Верно, но, если мы до того момента доживем, о нем разговор особый, — сказал Гуров. — Главное — убийцу довести либо донести до нашей машины живым и усадить, уложить, как получится, но тут тоже разговор особый.
— Не пойму, господин полковник, — спросил самый молодой из присутствовавших и до того момента не проронивший ни слова, — вы нас пригласили за помощью?
— Слушай, Славка, подоткни слюнявчик и не высовывайся, — сказал полковник Добродеев.
— Парень прав, — сказал Гуров. — Играют либо в открытую, либо втемную. А я не знаю, есть у меня агент или его нет, одно обсудим позже, другое… — Он помолчал, оглядел присутствующих, понял, что слова молодого коллеги у многих вертелись на языке. — Вы, дорогие мои сыщики, и знаете меня и не знаете… Ну, Гуров и Гуров — видели, в деле неплох, слышали, что не дурак. Я вам, друзья, кроме своего честного слова и поручительства Станислава и генерала Орлова, ничего в подтверждение моей искренности предъявить не могу. Я не знаю многого, так работаю, как видите, живой. Ну не могу я ответить, Слава, на твои вопросы, потому как сейчас ответов не имею. В нужный момент у меня все ответы будут, и вы их, конечно, будете знать.
Крячко поднялся, по-блатному щелкнул по зубам, чиркнул большим пальцем по горлу.
— Он добудет все ответы! Чтоб я слепым был! С этого места не встал! Гуров вам все отдаст, главное — вовремя!
— Ну и защитник у меня, сродни воровской сходке, — улыбнулся Гуров. — Я сделаю все от себя зависящее, конечно, непредвиденные обстоятельства не исключаю.
— А почему тебя до сих пор не убили? — спокойно, словно говорил о малозначащем, спросил Добродеев.
Наступила тишина, оперативники перестали есть и пить, лишь кто-то натужно сглотнул. Старый полковник задал вопрос, который вертелся на языке у каждого из опытных оперов.
— Я слегка подстраховался, старина, — ответил Гуров.
— Допустим. — Полковник усмехнулся, сверкнул золотым зубом. — Но они профессионалы, браток, не малограмотные «авторитеты»-уголовники. Если все, что ты предполагаешь, действительно готовится, то тебя попросту на место действия не пустят, изолируют до конца операции, а потом обольют такой грязью, что любые твои заготовки станут бессмысленны.
— Это вряд ли, коллега. — Гуров налил соседям и себе. — Давайте выпьем и объявим сухой закон до окончания дела.