— Артем, срочно отправляйся к ребятам, которые слушают квартиру Галеев. Могут быть новости не для телефонных разговоров. Вернешься, нас не будет, отпиши рапорт на мое имя и запри в сейф.
— Я ночью совершил ошибку, когда не пустил тебя, — отложив ручку, сказал Крячко.
— Виноват всегда старший. — Гуров снял телефонную трубку, повертел, оглядел кабинет. — Сходим в буфет, перекусим.
Выйдя из кабинета и заперев замки, они прошли коридором до лестницы, остановились на площадке.
— Я уже не верю ни телефону, ни собственному кабинету, — сказал Гуров.
— Слушай, мне Артем не очень нравится…
— Молодой, прости парня. Такое дело, Станислав ты, конечно, понял, что Ирину убили. У меня на сегодня было дело, но я должен переключиться на убийство. Вместо меня на встречу с опером контрразведки пойдешь ты.
— С каким опером? — несколько опешил Крячко.
— Помнишь мой разговор с контрразведкой по телефону, когда я им подбросил идею, что Галей — мой человек?
— Не забуду до гробовой доски.
— Так я в тот момент не только им руки укоротил, но одного ихнего парня от плахи спас. В тринадцать у меня с Павлом Кулагиным назначена встреча.
Гуров объяснил, где, в какой машине будет находиться контрразведчик.
— Он тебя знает, о том, что мы друзья, тоже знает. Сядешь к нему в «Волгу», предъяви удостоверение, на его «ксиву» тоже взгляни. Значит, Павел Кулагин. Объясни, что Гурова бросили на дело по нынешнему убийству. Парень, конечно, уже в курсе. Так скажи ему, что у Гурова к нему есть лишь один вопрос.
— Он мне скажет, что на твои вопросы он будет отвечать только тебе.
— Вполне возможно. Ты еще скажи: мол, выслушайте вопрос, захотите — ответите, а нет, так я передам Гурову, что вы отвечать отказались.
— Понял, продолжай. Вопрос?
— Спроси: мол, Лев Иванович интересуется, будет ли Павел Кулагин стрелять в полковника Гурова, если получит подобный приказ?
Крячко смотрел на друга с любопытством, будто давно его не видел или вдруг заметил в нем что-то новое и чрезвычайно интересное.
— Ты надеешься склонить его на свою сторону?
— Я уже это сделал, — ответил Гуров. — Теперь хочу, чтобы он данный факт осознал. И в случае, если начальство поставит его перед выбором, Павел должен быть к ответу готов, а не начинать его искать. В острой ситуации можно принять неправильное решение.
— Значит, вербуешь, — утвердительно сказал Крячко. На лестничную площадку выскочила девушка с папкой в руках, стрельнула удивленным взглядом на мужчин, которые стояли у окна, застучала каблуками по ступенькам, спустившись на один пролет.
Гуров проводил девушку взглядом, хотел сказать сердито, но сдержался, заговорил ровно, с паузами:
— Нас работа совсем доконала. Я пытаюсь установить с человеком нормальные дружеские отношения, и только. Павел Кулагин приличный парень, хороший оперативник…
— Я попытаюсь выполнить, но за результат не ручаюсь, — перебил Крячко.
Он не поверил Гурову, прекрасно понимая: хорошие, доверительные отношения с офицером, который служит в подразделении противника, — пусть и не вербовка в полном смысле слова, но уж точно ход оперативника, а не соседа по лестничной площадке, который за спичками зашел.
— Вот и попытайся, а я двину в другую сторону. Встречаемся после восемнадцати.
Генерал Барсук подписал лежавшие перед ним документы, закрыл папку, разгладил, взглянул на сидевшего напротив Еланчука, спросил:
— Собрался, Юрий Петрович? Все в порядке?
— Мне собрать чемодан часа хватит, — ответил Еланчук, с удивлением поглядывая на генерала. — Командировка в Австрию на три года. Люди годами, как волки грызутся, а тут два хода — и в дамки. Я такого за всю службу ни разу не встречал.
— Умный очень. В жизни все случается, абсолютно все. — Барсук протянул папку, даже вылез из кресла. — Семью пришлем быстро, не сомневайся.
— Спасибо, Степан Акимович.
— Самолет у тебя в двадцать два, время есть, но ты с Гуровым не встречайся и не звони. Это моя личная просьба. Договорились? — Генерал пожал полковнику руку, даже проводил до дверей.
Оставшись один, генерал прошелся по ковру, постоял у запотевшего окна, затем вынул из шкафа бутылку коньяка, тяжело вздохнул, убрал, шкаф запер, а ключ швырнул под стол для совещаний.
«Это пока я с силами соберусь и на карачках со своей толстой жопой за ключиком полезу, так уйма времени пройдет, — рассуждал он, усаживаясь в жесткое кресло. — Эх, сопляки вы, хотя мозгами многих бог не обидел».