— Видите ли, уважаемый Николай Андреевич… — Гуров поставил рюмку, выдержал паузу. — Вы подошли ко мне, не я к вам. Разговор о делах тоже начали вы, хотя мы договорились о делах сегодня помалкивать, отложить их на завтра. Я сижу, расслабился, думаю о приятном. Вы тащите меня из теплой, душистой ванны на борцовский ковер, требуете, чтобы я сражался. Я не готов. Увольте.
— Да вы сто раз обсуждали с Ляльком вопросы рынка. Сообщите мне ваши условия, я буду думать, проконсультируюсь!
— Вы с шефом тоже данный вопрос обсуждали, имеете свое решение. — Гуров чуть отодвинулся от стола, освобождая место для маневра. — Скажите мне, чего вы хотите? Я подумаю, проконсультируюсь…
— Слушай, падла, интеллигент вонючий! — Чертов хотел подняться, но не успел.
Гуров опрокинул на него тяжелый стол. Сыщик не встал, лишь отодвинулся в сторону. На грохот мгновенно подбежали девушки, два широкоплечих парня в униформе.
— Русскому человеку следует пить водку, а не этот проклятый виски, — сказал Гуров и пересел за другой столик.
Когда поддерживаемый местными охранниками Чертов проковылял к выходу, Гуров мило улыбнулся взволнованной официантке и сказал:
— Я не допил кофе с коньяком, будьте любезны. Гуров выпил кофе и рюмку коньяку, денег с него не взяли, он раскланялся и вышел на улицу. На крыльце он натянул теплую куртку, которую взял из номера заблаговременно, стоял, покуривая, привыкал к темноте. Освещена была лишь стоянка автомашин с будкой охранника и асфальтированная дорога, ведущая через бор к шоссе. Сыщик достал из кармана «вальтер», передернул затвор, опустил в наружный карман куртки, спустился по мраморным ступенькам, вошел в лес. Тьма кромешная; он постоял у дерева, подождал, пока не стал видеть несколько ближайших деревьев, обошел дубок, у которого стоял, достал радиотелефон, набрал номер. Крячко ответил мгновенно:
— Добрый вечер, шеф, слушаю вас.
— Добрый вечер, Станислав, — ответил Гуров. — У меня новостей практически нет. Пристал было один тип с непонятными вопросами. Какой-то рынок он поделить не может. Я ответил обтекаемо, ему не понравилось… Дело происходило в баре. Надоедливого мужика увели, мне пришлось сесть за другой стол, прежний почему-то развалился.
— Ты кончишь паясничать? — вскипел было Крячко, но тут же взял себя в руки. — Тридцать минут назад разговаривали с Ямщиковым — Ляльком. Он уже знает, что мент проник на съезд. Получил твое описание.
— Интересно, — сказал Гуров. — Кому вы сообщили?
— Кольке Сутееву.
— Тоже хорошо. Я учту. Дай трубочку Харитонову.
— Добрый вечер, как вы устроились? — произнес неуверенно Харитонов.
— Спасибо, вашими молитвами. Кто такой Смольный?
— Наш сосед.
— Какой рынок вы не можете поделить? Каковы ваши условия? С кем еще вы соседствуете, что делите?
Харитонов объяснял. Гуров напряженно слушал, клял себя за лопоухость. Такой опытный, битый, а магнитофон взять с собой не удосужился. Сейчас бы прижал магнитофон к трубке — и никаких забот.
— Достаточно, — прервал Харитонова Гуров, когда понял, что больше запомнить не может. — Передайте трубку соседу.
— Слушаю, — сказал Крячко. — Чуть было не забыл сказать. Харитонов не исключает возможность, что Лялек передаст полученную информацию другим авторитетам, соседям.
— С этого следовало начинать, Станислав, — сухо сказал Гуров и отключил аппарат.
В эфире велись переговоры:
— …Сорок пять лет… Рост сто восемьдесят, чуть выше… Подтянут, отлично сложен… Шатен, виски седые… Глаза голубые…
Глава 5
СЫЩИКИ И АВТОРИТЕТЫ (окончание)
Городские телефоны в пансионате были отключены, но местные работали, и утром участники съезда перезвонились, условились собраться в пятом номере в одиннадцать.
Завтракали все порознь, никто ни к кому не подсел, здоровались сдержанно, казалось, температура в баре понизилась до нуля.
Гуров все понял, переложил «вальтер» в наружный карман пиджака вместе с зажигалкой. Прием старый, как мир, однако везде срабатывает. Человек, даже предельно настороженный, привыкает, что собеседник достает из кармана зажигалку. Когда он опускает руку в карман, да еще разминает сигарету, то на его опущенную в карман руку никто не реагирует.