— Может лучше пятьсот рублей одолжишь? — решила я сменить тему.
Подумав несколько секунд, Алина ответила вопросом на вопрос:
— А туалеты кому поручили? Тебе? Так, может, это самое...
Не дожидаясь рекомендации пойти проверить отхожее место, я встала со скамейки и отправилась обратно в зал — работать.
Вошла — и чуть не закричала от неожиданности!
За маленьким столиком возле окна сидел Гена. Мой Геночка! В кафе было немало народу, а Ищенко расположился отнюдь не в самом заметном месте, однако я увидела его в ту же секунду, как оказалась в зале. Вот что значит любовь!.. Впрочем, вероятно, так случилось просто потому что остальных посетителей я попросту не замечала: с момента поступления на работу настоящими людьми стали казаться мне лишь коллеги, гости же воспринимались чем-то вроде предметов труда, преходящих и, в общем, не имеющих значения, как гамбургеры, швабры или подносы. Любопытно, что раньше, когда я приходила в "Гуддэй" в качестве клиента, всё было с точностью до наоборот: остальные гости меня интересовали, а вот персонал казался декорациями.
Напротив Гены был какой-то парень. На столе между ними размещалось здоровенное картонное ведро с жареными пельменями. "Неужели дети олигархов посещают подобные заведения? — пронеслось у меня в голове. — Неужели они не гнушаются "Изрядными" во фритюре?".
Искать ответы на эти вопросы было некогда. Надо было срочно скрыться! А ещё более срочно — найти Таньку! Где она вообще?..
Татьяна обнаружилась в инвентарной — маленьком чулане, где хранились швабры и моющие средства. Усевшись на край большой металлической ёмкости, представлявшей собой нечто среднее между раковиной, ванной и полом душевой кабины, она стирала какую-то тряпицу.
— Ищенко! Там! За столом! — выдохнула я, влетев в чулан.
— Ага, я видела.
— И ты говоришь об этом так спокойно?
— А как мне говорить об этом? — Танька усмехнулась. — Это же ты влюблена в этого перца, а не я. Вот и подойди к нему, поздоровайся. Тортиком угости... Или ты уже съела свою сегодняшнюю норму?
Каждому работнику кафе в течение рабочего дня позволялось качестве обеда употребить товара на определённую сумму. Те, в кого фаст-фуд уже не лез, иногда угощали своей нормой заглянувших в "Гуддэй" приятелей. Впрочем, мне сейчас было совершенно не до еды.
— Блин, ну, Тань, ты смеёшься?! Хочешь, чтобы я подошла к Геннадию в этом прикиде? Ненакрашенная, без украшений, с этой деревенской косичкой и в клетчатой рубашенции?
— Сделаешь ему сюрприз...
— Ага! Неприятный сюрприз! Я бы даже сказала, очень неприятный! Ищенко будет в восторге если узнает, что девушка, которую он пригласил на свидание, моет туалеты в забегаловке!
— Да ладно тебе... Мы же не воруем. И не занимаемся чем-то предосудительным.
Ох, ладно... Спорить с Танькой не хотелось, время уходило.
— Можешь покрутиться вокруг Гены и узнать, про что он говорит с тем пацаном? — спросила я. — А я за тебя тряпки постираю... Что за тряпки, кстати?
— Да какие-то стол протирать! — подруга сунула мне в руки мокрый ком и поспешила в зал.
Что ж, если стирать достаточно медленно, тряпок должно хватить надолго, решила я. Надеюсь, до самого ухода Гены и его приятеля, у меня будет благородный предлог не казать носу в зал и не подвергаться риску быть увиденной. Я буду стирать до-олго, до-о-олго, до-о-о-олго...
— Эй, что ты тут возишься? — раздался над головой голос Кати. — Забыла про туалет? У тебя там за три не расписано, а скоро уже полчетвёртого! Да посмотри, какие грязные там раковины! Вымыла — и в зал! А тряпки подождут.
Делать было нечего. Вжимаясь в стену, стараясь двигаться как можно быстрее и бесшумнее, закрыв лицо бейсболкой, я пересекла зал: уборная находилась в противоположном от инвентарной конце заведения. Прошмыгнула в зону своей ответственности, выдохнула, быстро прибралась и расписалась. Хм... а не остаться ли мне здесь в целях безопасности? Час-другой в кабинке общественного туалета — ничто по сравнению с позором предстать перед Геной в роли уборщицы.
Сначала сидеть (вернее, стоять, бессмысленно пялясь на унитаз) в запертой кабинке Гуддэевского сортира было не так уж и скучно. Мысли о том, что жертва не напрасна, и Гена никогда в жизни не догадается, что я работала убиралкой, зато сможет увидеть свою суженую в фуксиевом платье, помогали. Потом стало уныло. Ноги затекли от стояния на одном месте. Обстановка кабинки окончательно опротивела: впрочем, как и бестолковые людишки, без конца стучащиеся в запертую дверь и пытающиеся открыть её, несмотря на красный маячок возле ручки.
Может быть, Гена уже ушёл? Нет, вряд ли. Время в туалете наверняка течёт медленнее, чем в уютном кресле зала с почти полной ёмкостью пельменей. Сколько же я тут уже нахожусь? Кажется, целую вечность. Пора выходить? Как-то страшно... Ладно, решено: считаю до пятисот и ищу новое укрытие. Раз, два...