Он и Фалих сидели друг против друга, глядя в пол, когда снаружи донеслась короткая пулеметная очередь…
Вошел Найк, поставил пулемет у стены, и снова взялся за бинокль…
18
Перестрелки, налеты на конвои, на полицейские участки, нападения на патрули… Эта новая жизнь закрутила его в своем водовороте, не оставляя времени для воспоминаний, переживаний, сожалений и угрызений совести. Шла война. И выживал тот, кто загонял свои чувства глубоко-глубоко.
Он уже забыл, или делал вид, что забыл Лейли. Пытался обмануть себя. И это до поры до времени удавалось, если бы не тот случай…
Они ждали американский конвой. Ждали двое суток. Прямо в центре города. Ночью закладывали фугасы, минировали дорогу, а днем отдыхали и отсыпались в садах, в подвалах домов. Именно тогда в его группу пришел Алексей. Это была их первая совместная операция.
Этот высокий светловолосый парень, попал в их страну по линии ООН. Был взят в заложники, и остался. Прошел все мыслимые и немыслимые испытания, прежде чем ему поверили и стали доверять самые ответственные задания.
… Они лежали рядом под деревом через оптику изучали улицу, по которой должен был пройти конвой. Пять минут назад наблюдатели сообщили, что конвой покинул американскую базу и следует в аэропорт. Алексей отложил бинокль, стал осматривать свой автомат. Неподалеку возился Найк, умудрившийся запастись тройным запасом патронов и гранат. Фалих, ворча и ругаясь, в который раз проверял фугасы. Он заложил по обочинам дороги почти полтонны взрывчатки и теперь волновался, как бы не стряслось чего: совсем недавно двое из его группы, закладывая фугас, сами же на нем и подорвались.
Наблюдатели сообщили: конвой в четырех кварталах от засады.
-Давай, на ту сторону! – Алексей отобрал у него бинокль.
На той стороне улицы в заброшенном саду засели боевики, человек десять. В их задачу входило уничтожать американцев с тыла, когда они вступят в бой с основной засадой и станут прятаться за технику. Заодно и не дадут американцам разбежаться. Он взял автомат и поднялся. В таких делах лучше подчиняться Алексею – у него настоящий талант по устроению всяческих засад, ловушек и прочих пакостей, которых так боятся американцы.
Он торопливо пересек улицу. Уже слышалось гудение двигателей. Уже доносился отчетливо различимый стрекот вертолетов – конвой прикрывали и с воздуха. Конвой приближался…
Перебравшись через каменную ограду, он огляделся и сразу же увидел своих. Парни уютно расположились между деревьями и с самыми серьезными лицами следили за приближающимся врагом. Громкий крик, донесшийся из деревянной будки в глубине сада, заставил его оглянуться.
-Максуд, - бросил один из парней, - иди и заткни ей глотку…
-Что там у вас? – спросил он, следя за тем, как молодой парнишка лет шестнадцати, отложив гранатомет, направился к строению.
-Да девчонка одна, - ответил кто-то, повышая голос – грохот техники и шум вертолетов почти заглушал слова. – Выскочила сюда, встала прямо перед нами и прогуливается… Мы ей говорим: пошла отсюда! А она: я жениха жду… Пришлось запереть ее здесь, чтобы не выдала. Как все закончится – отпустим… А это еще кто?
Новенькая «тойота» остановилась у тротуара. Видно было, как водитель приоткрыл окно и закурил. Потом вышел из машины и стал прогуливаться, изредка поглядывая на приближающийся конвой. С головной машины ему уже махали: уйди с дороги!
Из будки опять раздался пронзительный вопль, который, по-видимому, был услышан нежданным свидетелем. Он встрепенулся и решительно направился к саду.
-Этого еще не хватало! – выругался он. А между тем головная машина уже выкатилась на одну линию с засадой…
Страшный грохот сотряс воздух. На секунду показалось, что вся улица и ползущая по ней техника оказались в подвешенном состоянии. «Джип», обгонявший колонну и напоровшийся на фугас, взлетел высоко над землей и несколько мгновений крутился в воздухе, пылая и разваливаясь на куски. Вертолеты кружились над конвоем, но ничего не могли поделать – под шатром пышной зелени им ничего не было видно. Ничего не видели и они, сидящие в засаде по другую сторону улицы. Дым и пыль закрыли обзор непроницаемой пеленой. Но там, за этой стеной, началась ожесточенная перестрелка, в которую вмешались пушки и крупнокалиберные пулеметы конвоя.
И, едва только пыль немного рассеялась, он приказал:
-Огонь!
И вовремя – американцы уже начали приходить в себя от неожиданности, и теперь оказывали все более и более яростное сопротивление.