Терентий Осипович, я за себя не ручаюсь!
Терентий Осипович. Степа, забери поцелуи, которые были адресованы тебе.
Степа. С удовольствием, Терентий Осипович!
Валя. Так?! Я протестую.
Выскочила из-за стола, к ней бросился Степа, она вырвалась, убежала в кабинет, а за ней — .
Терентий Осипович(смотрит в открытые двери кабинета). Степа!.. Степа!.. Что ты делаешь? Я целовал в лоб… а он в губы… Степа! Мария Тарасовна, никогда не доверяйте молодому врачу. Он безбожно путает элементарные вещи: ты ему говоришь — в лоб, а он — в губы…
Мария Тарасовна. Не мешайте им, Терентий Осипович. Какая болезнь, такое и лекарство.
Вбежала , а за ней — .
Степа. Терентий Осипович, ваше поручение почти выполнено.
Терентий Осипович. Почти… Валя, ты слышишь?
Валя(идет на авансцену). Ничего не слышу… Ничего! Мне сейчас тесно, тесно в этой комнате. Как хочется жить! Взлететь ввысь!.. Взять солнце в руки и принести его сюда.
Терентий Осипович. Степа, заведи патефон, поставь пластинку. Нальем еще по бокалу вина, выпьем за здоровье нашего хирурга Платона Кречета и разойдемся.
Мария Тарасовна. Да что вы, Платон скоро придет.
Терентий Осипович. Он придет усталый, и у меня с семи часов утра (смотрит в книжечку) весь день расписан. Валя, где бокал Платона?
Валя. Вот.
Терентий Осипович. Дорогой Платон Иванович! (Чокнулся с бокалом.) Мы единогласно постановили отменить день твоего рождения и перенести его на другую декаду. Если же, друг мой, ты и тогда уйдешь на операцию, то мы все вино выпьем и патефон я больше не принесу. Будь здоров! (Выпил свой бокал, потом бокал Платона.) Валя, позволь мне тебя ангажировать.
Степа завел патефон. Терентий Осипович подчеркнутым жестом пригласил Валю. Они танцуют. Степа подошел к патефону и незаметно остановил его.
Что случилось? (Подошел к патефону. Снова завел, смотрит на патефон.) Валя, приготовься. (Обернулся — с Валей уже танцует Степа.) Степа, Степа… Смотрите, Мария Тарасовна, это же чистейшей воды империализм.
Мария Тарасовна. Они молодые, пускай трудятся.
Терентий Осипович. Как — трудятся?
Мария Тарасовна. У них больше силы пешком ходить — вот так ходят и никак танцевать по разойдутся.
Терентий Осипович. Мода такая, Мария Тарасовна. Трудись, Степа, трудись! (Останавливает патефон.)
Степа. Что случилось?
Терентий Осипович. Что-то — трык и спортилось.
Все смеются.
Степа, забирай патефон. Пошли до дому. Мария Тарасовна, позвольте вас поблагодарить. Передайте наше постановление Платону.
Валя. Кланяйтесь Платону. (Целует Марию Тарасовну.)
Степа. Прощайте, Мария Тарасовна, и присматривайте, чтобы Терентий Осипович бутылочку в карман не положил.
Терентий Осипович. Иди, иди!.. Прощайте, Мария Тарасовна.
Мария Тарасовна. Прощайте и приходите беспременно. (Провожает гостей, возвращается, подошла к столу.) Придешь, Платоша, и никого не застанешь.
Звонит телефон. Взяла трубку.
Слушаю… Это ты, Платоша? Сейчас придешь?.. Ушли, отложили день твоего рождения. Что? Вот так, взяли и отложили. А холодец получился… Платоша, ты слышишь? Что? Перебило! Вот так всю жизнь что-нибудь перебивает.
Звонок в передней.
Кто бы это? (Пошла открывать.)
Входят , , , в руках у нее рулон — проект.
Аркадий. Принимайте гостей, Мария Тарасовна! Это мать Платона Кречета. Да я вижу — есть чем принять.
Мария Тарасовна. Сегодня день рождения Платона, были гости, ждали-ждали да разошлись. Вызвали Платона в восемь часов в больницу, и только сейчас звонил, что домой едет. Вы подождите, он скоро будет.
Аркадий. Познакомьтесь — это Лида, а это председатель нашего исполкома товарищ Берест, приехал для операции. Под мышкой выскочила такая штука, что мы прямо с заседания президиума исполкома к Платону Ивановичу за помощью…
Берест. Извините, что так поздно. Ой, черт! Снова начало крутить.
Мария Тарасовна. Присядьте, здесь вам удобнее будет. (Пододвигает широкое кресло.)
Берест. Спасибо.
Мария Тарасовна. Раз под мышкой — значит, видно, у вас чирей.
Берест. Чирей, мамаша, чирей. Ой!
Мария Тарасовна. А что, дергает?
Берест. Дергает, крутит, рвет так, что и дышать невозможно.
Мария Тарасовна. Посидите, Платон скоро придет, он уж вам беспременно поможет. (Ушла.)
Лида. В такой торжественный для меня день вы заболели. Я так ждала вашего выступления. Ведь вы первый поручили мне составить проект нашего санатория-гиганта.
Берест. Что же, Лида, твой проект прошел сегодня блестяще, а говорить мне было трудно. Я и так не знаю, как высидел до конца заседания.
Лида. И где этот костоправ, который заставляет нас ждать и так мучиться!
Берест. Лида!.. Не костоправ, а хирург.
Лида. Все равно я их не люблю. Изо дня в день режут несчастных… Разве это творчество?
Аркадий. Лида, ты их мало знаешь.
Лида. Вчера познакомились. В больницу для исследования лег мой отец. У него с желудком неладно. Все время припадки. Я говорила с врачами. На вопросы отвечают механически, отрывисто: «да», «нет», «неизвестно»… Так я ушла и не узнала, что с отцом. Профессия накладывает на них печать бездушия. Правда, Аркадий?
Аркадий. Не совсем, но почти так.
Берест. К сожалению, я их совсем не знаю. Пятьдесят лет прожил и вот впервые приехал к врачу — и с чем? С каким-то дурацким нарывом, даже неловко…
Аркадий. Самый способный у нас Платон Кречет: из рабочих вышел, но анархист, никакой общественной работы не ведет, экспериментирует и утверждает, что это и есть его общественная работа.
Берест. Какого рода эксперименты?
Аркадий. Ищет новые методы операций.
Берест. Что же именно?
Аркадий. Точно я и сам не знаю.
Берест. Заведуешь больницей и не знаешь.
Аркадий. А вы думаете, он знает, что ищет?.. Ему и его ассистентам еще учиться надо, а они, как алхимики, стремятся преодолеть смерть, витают в облаках, а когда я дал Платону на консультацию проект Лиды, пытался втянуть его в наши реальные земные дела…
Звонок в передней. Аркадий подошел к двери.
Наверно, Платон Иванович…
Входит .
Здорово, друг. Извини за позднее вторжение, но мы к тебе за помощью. У тебя сегодня необыкновенный гость. Павел Семенович Берест — хозяин нашего города.
Платон. Очень приятно. Кречет.
Аркадий. А это, Платон, Лида — моя невеста.
Платон. Очень приятно. Я вас, кажется, где-то встречал.
Лида. Вы, вероятно, ошибаетесь. Я вас впервые вижу.
Платон. Не думаю. Вы принадлежите к категории тех женщин, которых, увидев раз, не узнать нельзя.