Смотря на такое содержаніе Федра и особенно обращая вниманіе на поэтическій характеръ его въ рѣчахъ о любви и о природѣ души, многіе критики почитали его раннимъ, какбы еще юношескимъ произведеніемъ Платонова ума. Но эти основанія, по моему, недостаточны для выведенія подобнаго заключенія; ибо раскрытіе того же предмета служитъ содержаніемъ и нѣсколькихъ иныхъ діалоговъ Платона, которыя относятся безспорно къ позднѣйшимъ его сочиненіямъ. Что же касается до поэтическаго тона рѣчи, то его требовалъ самый предметъ, равно какъ и тотъ восторгъ Федра, съ которымъ онъ превозносилъ рѣчь Лизіаса и подъ который считалъ приличнымъ поддѣлываться Сократъ, говоря о до-мірной жизни душъ. Время, когда написанъ Федръ, гораздо лучше можетъ быть опредѣлено родомъ и степенью раскрытія содержащагося въ немъ ученія. Мы видимъ, что важнѣйшія положенія Платоновой философіи, напримѣръ, — о происхожденіи, природѣ и способностяхъ души, объ идеяхъ, объ истинномъ знаніи и проч., развиты въ немъ вполнѣ и съ такимъ совершенствомъ, какое возможно было для философя не иначе, какъ въ зрѣломъ его возрастѣ. Притомъ Платонъ во второй произнесенной Сократомъ рѣчи явно пользуется представленіями школы пиѳагорейской и раскрываетъ ихъ такъ обстоятельно, что подобное знаніе о нихъ могъ онъ получить не прежде путешествія своего въ Сицилію и Великую Грецію (см. соч. Пл., т. 1,стр. 7). Мнѣніе Шлейермахера, Астаидр. о Федрѣ, какъ о произведеніи ума еще юнаго, не оправдывается и самою Формою разговора. Планъ его обдуманъ такъ зрѣло и выполненъ съ такимъ искуствомъ, что юношѣ это было бы не по силамъ. Формальною своею стороною Федръ, безспорно, стоитъ выше многихъ лучшихъ Платоновыхъ сочиненій. Надобно сверхъ того обратить вниманіе и на поразительное сходство разсматриваемаго діалога съ Симпосіономъ или Пиромъ, и мы совершенно убѣдимся, что ойъ написанъ былъ послѣ путешествія Платона въ Италію. Оба эти діалога, по содержанію, находятся въ такой близкой связи и зависимости, что составляютъ какбы двѣ части одного и того же сочиненія: ибо въ Федрѣ показывается, что ораторское искуство риторовъ и софистовъ не основывается ни на какихъ философскихъ началахъ, и двѣ рѣчи Сократа излагаются только какъ практическое доказательство того, что чуждая этихъ началъ рѣчь Лизіаса потому самому никуда не годится; а въ Симпосіонѣ, напротивъ, о томъ, чтб при чтеніи Федра представляется главнымъ, говорится только мимоходомъ, существенно же и осо-