Мы перешли озеро и разбили лагерь на другой его стороне. На другой день нам пришлось идти всего часа 2—3 до заросшего елями мыса, где мы должны были остановиться, чтобы переменить сани на табогганы. Мы сейчас же принялись за перегрузку. Я никак не думал, что мне удастся поместить всю свою движимость на маленький табогган. Да я и не сделал бы этого, если бы сам занимался упаковкой. Но Джимми удался такой кунстштюк. Укладка вещей на табогган — целое искусство. Груз не должен лежать слишком высоко, так как тогда табогган опрокинется, не должен он быть и слишком широким, потому что груз будет торчать в разные стороны и тормозить сани; значит, нужно, чтобы воз был низким и узким — а это очень трудно, когда везешь много вещей. Кроме того табогган должен быть немного тяжелее сзади. Мы поставили свои сани на попа у деревьев, оставив также и часть других вещей, без которых по нашему мнению можно было обойтись. На обратном пути мы захватили их снова с собой. Уже на реке мы перешли границу Канады и были теперь на Аляске.
С этой работой мы покончили рано днем и потом наслаждались отдыхом в палатке. Это был приятный вечер. Весь пол палатки мы устлали свежими еловыми ветвями, а в печке весело вспыхивали и потрескивали сухие дрова. На огне всегда стоял какой-нибудь горшок; воды всегда не хватало. У нас с собой была колода карт, а Джимми и Каппа оказались страстными игроками. Они знали невероятное множество всяких игр, в которых я ровно ничего не понимал, но которые забавляли их до такой степени, что они кричали и визжали, как малые ребята. Когда становилось жарко, а температура могла доходить до 30° и даже до 40°, то всегда было очень приятно снять с себя меховую одежду, если ты не хотел, чтобы она смокла. Ради приличия мы оставляли все же рубахи, хотя следовало бы снимать и их. Но ведь Каппа принадлежала к прекрасному полу!
Фонарь висел под кровлей и освещал все приятным светом. Мы с Моггом писали свои дневники.
Я научился у Джимми и Каппы одной вещи, которой никогда не практиковал раньше во время санных поездок — а именно: умываться каждое утро. Если я забывал, то Каппа сейчас же подходила ко мне с водой и мылом. Как это ни странно, но им самим и в голову не приходило начинать день, не умывшись.
В 8 часов утра на следующий день мы продолжали свой путь. Здесь кончались знакомые Джимми места. Но мы не смущались. Высота гор, лежавших перед нами, обозначена на карте в 9000 футов. Я почтительно позволяю, себе снизить их до 5000. Уже 3 ноября мы были на их вершине, на водоразделе между реками, текущими на юг, и теми, что впадают в Полярное море. Здесь наверху была настоящая альпийская природа, граница леса ни на одной из сторон не проходила слишком далеко. Очевидно, здесь на горах не было сильного ветра, потому что снег был рыхлый и глубокий и стоил собакам больших усилий. Особенно доставалось моим собакам, потому что мой табогган был скверный и сделан из елового леса, — вскоре он стал тащиться как борона.[78] Второй табогган был из березы и гладкий, как лед. Мы шли в следующем порядке: во главе Каппа и Джимми, чтобы выбирать дорогу и прокладывать собакам след; затем шел Могг — в виде этакого парового катка! — он катился себе вперед, оставляя за собой хорошую дорогу. Все они шли на канадских лыжах и прокладывали след как раз такой, какой нужен для табоггана. Дальше следовали собаки с первым табогганом, а за ним я со своим. Здесь я увидел пользу применения таких постромок,[79] которые в ходу в этих местностях. Собаки идут гуськом и потому волей неволей принуждены все время идти по следу. Это очень важно для того, кто идет сзади.
Сверху мы увидели внизу небольшую долину и поняли, что она должна вести к реке Поркьюпайн; стоит нам только добраться дотуда и мы уже спасены.
К долине шел крутой склон, но снег был мягкий, и я обрадовался предстоящему веселому катанию с горы.
Я выпряг собак, сел на табогган и уверенно пустил его вниз. Но я не принял в расчет собак. Увидев, что табогган двинулся с места, собаки бросились вперед, чтобы опять занять свои места впереди. Впереди-то они очутились, но мест своих не нашли! Со страшной быстротой полетели мы все кувырком вниз по склону горы: табогган, собаки и я, пока не остановились на дне долины. Большую часть пути я проделал, лежа то под собаками, то под табогганом, и злился на глупых животных, которые испортили мне все катанье! Я встал, начал стряхивать с себя снег и тут увидел Могга, который спустился самостоятельно и теперь стоял немного поодаль и хохотал, держась за свой толстый живот. На вершине горы валялись по снегу Каппа и Джимми и вопили во весь голос от удовольствия. Я хотел было излить всю свою злобу на собак и проучить их хорошенько, но в конце концов рассмеялся сам. Эскимосы при более тяжелом табоггане оказались умнее меня. Они ухватились за него, каждый с одной стороны, и плавно спустили его вниз.