Наши остающиеся товарищи сопровождали нас наверх к саням. Собаки запряжены — последнее прости, и мы трогаемся.
Хансен управлял собаками на одних санях, но и сам тянул. Все семь были молодыми животный, и им было тяжело справляться с грузом. Лейтенант Хансен, Ристведт и я впряглись в другие сани. Местность слегка повышалась так постепенно, что этого не было заметно. Но зато чувствовалось изрядно! Первый час, когда силы были еще свежи, все шло хорошо. Но затем начало становиться тяжело. Хансен с собаками справлялся хорошо. Когда он замечал, что собаки начинали сдавать, он брался за сани, и собаки, думая, что им помогают, налегали снова. Хуже приходилось нам троим, тащившим другие сани. Казалось, мы тащили их по песку пустыни. Даже у нас, в Норвегии, мы знаем, как наносный снег не скользок, а в сильные морозы здесь бывает еще хуже. Раз за разом сани останавливались, каждый маленький сугроб служил им препятствием. Раз — два — три, алло! и сани снова скользят. Но ненадолго. Новый сугроб, новая остановка, новый рывок...
В три часа пополудни мы решили стать лагерем. Начало темнеть, и прежде чем мы успели бы построить снежную хижину, уже совсем бы стемнело. Раньше всего нужно было отыскать хороший снег. Мы находились как раз посредине большого озера. И снег везде был нехорош; мы втыкали, втыкали ножи, но снег был очень неглубок. До берега было слишком далеко — мы не достигли бы его засветло, а потому приходилось оставаться там, где мы были.
Прежде всего мы распрягли собак. Им досталась тяжелая работа, и они заслуживали свободу и отдых. Вожаком у них был Фикс, необыкновенно красивая светло-серая собака, подчинившая себе всех исключительно благодаря своему авторитетному виду, но вовсе не благодаря силе. Если бы дело дошло до битвы, Фиксу здорово бы досталось. Но он, казалось, был создан для власти — и ему повиновались. Сюль был его великим визирем[40] — самая некрасивая собака во всей запряжке, черно-бурая и с глупым подозрительным выражением морды. Острые, торчащие уши, придающие полярной собаке такой бодрый вид, у Сюля торчали врозь, и от этого он выглядел еще глупее. Как только упряжь была снята, Фикс в сопровождении Сюля обошел всех собак одну за другой. И в знак верно-подданничества его величеству Фиксу каждая собака должна была ложиться на спину, подняв лапы кверху. Если какая-нибудь медлила, на нее стремительно бросался Сюль. А Сюль (шило) получил свою кличку, благодаря острым цепким зубам. Затем собакам дали корм, а мы, освободившись от них, приступили к возведению своей постройки.
Мы надели рабочие варежки, изготовленные исключительно для постройки снежной хижины. У них были длинные манжеты, чтобы мешать попаданию снега в рукава, и их нужно было крепко привязывать. Вооруженные каждый полуметровым длинным снежным ножом, мы приступили к работе. Выбранный на этот раз строитель обозначил кругом место и вдоль круговой линии протоптал желоб, глубиной в 4 дюйма, чтобы дать упор нижним глыбам. Мы все вырезывали глыбы, а он строил. Иглу, — так эскимосы называют свои снежные хижины, — возводится спирально, вроде улья, и всегда против солнца, то есть справа налево. Глыбы следует делать длиной в 2 и вышиной в 1 1/2 фута, толщиной в 4 дюйма. Труднее всего сводить и строить крышу. Прямую стенку может выстроить всякий болван! Термометр показывал -57° С, и поэтому никто не был расположен к лени, работа быстро двигалась вперед. Как только представилась возможность, очередной повар приступил к работе внутри стен, во-первых, чтобы поскорей обогреть постройку, во-вторых — чтобы приготовить пищу. Наружная работа пошла самым быстрым ходом, когда начал доноситься до нас запах пищи. Последним делом было пройти по всем щелям, через которые пробивался свет изнутри, и забить их плотно. Затем мы осмотрели сани — все ли на них хорошо привязано: тут имелись в виду и собаки, так как они великие воры. Бедняги лежали, свернувшись калачиком, за стенкой хижины и за санями, закрыв морды хвостом от холода. Хижина готова, последний взгляд на умирающий зеленоватый отблеск неба на западе и на звезды, все ярче разгоравшиеся среди великой тишины, и мы отряхиваем снег с одежды и забираемся внутрь. И могу сказать, едва ли на свете сыщутся еще такие счастливцы, как мы, четверо молодцов, в этом уютном, удобном помещении вокруг дымящейся пищи — когда за стеной пустыня и трескучий мороз. После еды вынимаются трубки, и только мысль о том, что нам надо рано вставать для новых утренних трудов, заставляет нас прекратить беседу и забраться спать в спальные мешки. Дневная утомительная работа скоро дает себя знать, и вскоре мерное дыхание четырех человек свидетельствует о том, что и друг человечества, Морфей,[41] тоже полярный путешественник!
40
Визирь — устар. в странах мусульманского Востока — титул министра, высшего сановника, государственного советника.