В 11 часов утра мы поразили товарищей на "Йоа" своим неожиданно быстрым возвращением.
Время быстро проходило в разного рода работах. Несмотря на кратковременность нашего путешествия, оно было в высшей степени поучительно, и мы на основании приобретенного опыта внесли много изменений в снаряжение.
У некоторых из наших собак в это время завелись глисты. У нас не было никакого лекарства от этого заболевания, но Ристведт, сверх всех своих других отличных качеств еще и ветеринарный врач, справился с глистами.
Действие солнца, с каждым днем заметно поднимавшегося все выше и выше, начало сказываться. На снегу образовались большие блестящие поверхности. Сила морозов сдала, и наст стал значительно лучше. Понемногу начали появляться снова признаки животной жизни. 12 марта мы видели первую куропатку. Однажды в хорошую погоду Тераиу вырубил прорубь во льду, выстроил себе снежную стенку для защиты от ветра и уселся за нею удить. Много он не поймал, но все же выудил с десяток мелкой трески.
16 марта я решил снова двинуться в путь, рассчитывая завезти склад несколько дальше. В спутники я выбрал Хансена. Мысль о вспомогательной экспедиции была оставлена. Лейтенант Хансен должен был использовать свое время для нанесения на карту станции и заодно для постройки гуриев, что было и трудной и медленной работой.
Наш второй старт происходил при более благоприятных условиях, чем первый. Стояла прекрасная погода при температуре -40° С, то есть довольно сносной. Мы взяли с судна сани с 10 собаками. Действие солнца на снег сейчас же сказалось. На большом протяжении сани по гладкой поверхности неслись с молниеносной быстротой, так что мы с трудом могли поспевать за ними. За три часа мы проделали весь наш предыдущий утомительный путь. „Иглу“ со складом была в полнейшем порядке, и мы сейчас же начали распределять груз на наши двое саней — в „иглу“ у нас были еще одни сани. На каждые сани было погружено около 200 кг, и в каждые сани мы запрягли по пять собак. На этот раз я, соблазнившись признаками весны, взял с собой палатку. Нас было ведь два человека, и постройка снежной хижины отнимала бы у нас много времени. Однако, в эту первую ночь мы чрезвычайно приятно проспали в своей старой хорошей „иглу“.
Рано утром на следующий день мы были уже в пути. При тихой погоде мы быстро двигались по равнинам Земли короля Уильяма. Скоро мы прибыли в бухту Ла-Троб на восточной стороне. По ровному льду бухты ехать было хорошо, и в сумерках мы поставили палатку у тороса. Однако, мы с некоторой горечью почувствовали разницу между палаткой и снежной хижиной! Даже в спальном мешке трудно было согреться, и большую часть ночи мы вертелись с боку на бок и хлопали ногами. Истинным удовольствием было на другой день снова пуститься в путь и согреться на быстром ходу. Лежала морозная туманная дымка, и было страшно холодно. К сожалению, мы повредили термометр и не могли поэтому определять градусов мороза. Керосин служил нам своего рода термометром: когда он становился густым и молочно-белым, то значит температура была около -50° С. Мы держались северного курса, чтобы дойти до острова Матти. Я предполагал устроить склад на мысе Кристиана Фредерика, старом знакомом по нашему плаванию на юг.
Солнце то и дело выглядывало из-за туч, так что мы не сбивались с направления. В иных случаях мы брали пеленг[42] от тороса к торосу. Между ними обычно лед был гладкий и блестящий. Торосы были небольшие и образовались, когда море только что покрылось льдом. Это можно было заметить по тем тонким кускам, из которых они были составлены.
Мы останавливались иногда, чтобы проверить направление, отдохнуть и поговорить. Около 10 часов мы сделали остановку, чтобы лучше перевязать сани, и речь у нас зашла о тех эскимосах, которых Мак-Клинток как раз здесь встретил в 1859 году, — вдруг те же самые племена окажутся здесь и теперь? Как раз в этот момент мы увидели темную точку далеко на льду. Хансен, благодаря своему острому зрению, сейчас же определил, что это эскимос, двигающийся по направлению к нам. Вскоре из-за торосов показались еще несколько, и в короткое время около нас на расстоянии 200 метров очутилось 34 человека — мужчин и мальчиков. Они тихо стояли, наблюдая за нами и не выражая признаков желания подойти ближе. Я чувствовал себя теперь значительно увереннее, чем в первую свою встречу с эскимосами, — да и язык их знал гораздо лучше, — и я решил пойти к ним навстречу. Однако, мы приготовили карабины, и Хансен остался их сторожить. Подойдя к эскимосам совсем близко, я закричал: „Ма-ник-ту-ми!“ и точно электрический ток пробежал по всей толпе. Мне в ответ прозвучало 34-кратное „маник-ту-ми“, и я подошел к эскимосам. Хансен, видя, что бояться нечего, оставил свой пост и пошел за мной. Радость, даже восторг эскимосов были трогательны. Они гладили и похлопывали нас, смеялись и не переставая кричали „Маник-ту-ми!“ Это были эскимосы-нетчилли. Они сказали нам, что шли на тюлений промысел; каждый держал в руке копье и вел на ремне собаку. У эскимосов были также большие снежные ножи. Они производили впечатление более чистых и лучше одетых, чем наши первые друзья оглули-эскимосы. Когда я спросил об их стоянке, они показали через торосы на восток. Мне очень хотелось познакомиться с этими людьми, и я сказал им, что хочу пойти в их лагерь. Они пришли в невероятный восторг, сейчас же взялись за наши сани, чтобы помочь нам, и стали запрягать в них своих собак.
42
Пеленг - направление, по к-рому виден предмет и к-рое определяется углом, отсчитанным от направления магнитной стрелки компаса.