Талурнакто, наш второй спутник, был полной противоположностью Сове. Среди своих соплеменников он слыл чудаком, но на самом деле был умнее их. Он смеялся и вечно подымал шум, у него не было никого — кроме единственного брата — и ничего. Толстый и маленький, он назывался Токичья, то есть тяжело ступающий. Мы сразу обратили на него внимание из-за того навязчивого постоянства, с которым он неизменно возвращался на судно, хотя мы вежливо давали ему понять по прошествии нескольких дней, что он может отправляться восвояси. В один прекрасный день Талурнакто снова явился на судно, а так как мы узнали, что он очень искусный работник, то дело кончилось тем, что мы оставили его у себя. Его честность не была такой патентованной, как у Совы, но все же на него нельзя было пожаловаться — многие из нас были бы рады, если бы у них на совести было столько же грехов, сколько у Талурнакто. Он быстро привык к судовой пище и даже любил ее. Но "манеры" его были чудовищны. Вид у него был совершенно ужасный, а пищу он просто зашвыривал в себя всем, что попадалось ему под руку. А Сова и в этом отношении был образцом. Наденьте на него смокинг, и он вел бы себя безукоризненно в любом изысканном обществе, а с ножом и вилкой обращался, как настоящий джентльмен.
С этими двумя спутниками мы в 10 часов вечера двинулись в путь. Снег был тверд, как камень, и выдерживал тяжесть тела повсюду, но так как у меня все еще очень болела левая нога и не переносила неровностей, то я шел на лыжах. Стало уже слишком жарко ехать днем. Ослепительный свет так утомлял глаза, что даже при самых темных очках-консервах можно было заболеть снежной слепотой. Однако, чудесная погода веселила всех нас, собаки были со свежими силами, и мы двинулись в путь с пением и смехом, идя хорошим ходом. Уже в 12 1/2 часов мы прошли 10 1/2 миль до Ачлиечту. То, что это остров — было уже в марте месяце установлено лейтенантом и Ристведтом. Мак-Клинток во время своего плавания в 1859 году проходил совсем близко мимо этого острова — в нескольких милях восточнее. Но постоянная непогода, сопровождавшая Мак-Клинтока в тот раз, помешала ему рассмотреть остров.
Как только мы вышли на берег, мы наткнулись на проталины голой земли и выбрали их для установки своих палаток. Надо прожить в местах, где снег в течение девяти месяцев покрывает все, чтобы понять восторг, который вызвали в нас эти проталины. Мы ступали по ним с удивительной уверенностью, чувствуя себя в безопасности на родной матери-земле, и смотрели на землю и мхи с такой же радостью, с какой взираешь на верного, старого друга, бывшего долго в отсутствии. Нельзя сказать, чтобы здесь все выглядело слишком уж по-весеннему! Но по сравнению с долгой мертвенной зимой пробуждающаяся жизнь казалась просто очаровательной. Эти немногие проталины представляли собой особые мирки со стрекочущими, жужжащими насекомыми. Вот виднеется цветочек, мы восторженно приветствуем его. Высоко над нашими головами к северу летели утки, гуси и лебеди непрерывными большими стаями. Мы убили порядочное количество куропаток и прожили на свежей пище несколько радостных дней. В общем дни, проведенные нами на островах Ховгорда, были одними из самых счастливых. „Иглу“, построенная для меня и моих инструментов нашими эскимосами, однажды неожиданно обрушилась и засыпала и меня самого и мои инструменты — к счастью, без особого вреда для кого-нибудь из нас. то и дело нас посещали эскимосы, стоянка которых виднелась на льду недалеко от нас. Геодезическая партия побывала на втором из этих островов и нашла его очень длинным и низким.
10-го все работы были выполнены. Острова Ховгорда нанесены на карту и магнитные условия изучены. Поэтому мы упаковали свои вещи и пошли к следующей станции — Каа-аак-ка. Теперь это место было для нас уже знакомым, и я все вспоминал свое первое посещение снежных хижин эскимосов. Несмотря на июнь месяц, местность все еще являла собой зимний вид. Снег растаял только на самых острых и высоких гребнях холмов, в остальных же местах он лежал повсюду. Озеро Каа-аак-ка тоже было покрыто льдом. В прорубях, которые мы прорубали для ловли рыбы, толщина льда достигала 320 см. Мы нашли проталину, едва достаточную, чтобы поставить на ней палатки. Но уже теперь можно было предположить, что эта местность летом будет настоящим арктическим раем — когда вскроется большое озеро, раскинувшись во всем блеске, когда трава и цветы оденут склоны, а птичье царство предстанет во всем своем ликующем многообразии. Здесь, по всей вероятности, настоящее оленье место. На другой день после нашего прибытия эскимосы застрелили двух оленей, это были первые, которых мы видели в этом году. Было там также множество куропаток, великолепная добыча для охотников. Охотились эскимосы с утра до вечера. Геодезическая партия развила оживленную деятельность — мы видели, как наши геодезисты бродили от одного гурия до другого; иногда раздавался выстрел — очевидно, повстречалась какая-нибудь дичь. Сам я был занят своими наблюдениями и получал полное удовлетворение. Но бедный Ристведт испытывал муки Тантала.[45] Страстному охотнику приходилось все время сидеть у моей палатки: мне нужна была его помощь при наблюдениях, а кроме того он был поваром. Тяжело ему было слушать отдаленные выстрелы, а еще больше он, должно быть, страдал, когда товарищи, вернувшись домой с богатой добычей, начинали восторженно рассказывать охотничьи истории!