При отъезде из Норвегии мы не взяли с собой дробовиков, так как нам сказали, что мы легко достанем их в Годхавне. Только один Ристведт взял с собой дробовик. Но когда мы прибыли в Годхавн, то оказалось, что там ни за какие деньги нельзя достать ни одного ружья. Управляющий колонией и его помощник любезно отдали нам свои ружья. Я получил одностволку, а лейтенант Хансен двустволку, но нам сказали, что это не особенно хорошие ружья. Но ведь это лучше, чем ничего, — кое-какую службу ружья нам сослужили. Лейтенанту, однако, его ружье доставило много огорчений. Не раз он отстреливал у него куски ствола, так что оно в конце концов стало походить на "револьвер дробовик". И получило название "садовой лейки". Осенью 1904 года лейтенант совсем забросил это ружье. В один прекрасный день Хансен нашел его, вычистил и отдал восхищенному Талурнакто, который решил, что может извлечь из него пользу, если будет подкрадываться поближе к птицам. Однажды вечером Талурнакто явился к нам на судно, горько рыдая. Слезы текли у него из глаз, когда он рассказывал, что "лейка" взорвалась! Эскимос выстрелил сразу из обоих стволов, чего не вынесла эта старая галоша! Когда Талурнакто увидел, что мы отнеслись к такому несчастью совершенно спокойно и только поздравили охотника с тем, что он вышел невредимым из всей этой истории, слезы у него высохли и сменились улыбкой.
Я пользовался у эскимосов чрезвычайно лестным кредитом. У нас кончился запас ножей, нашего лучшего средства для обмена. Но оставалось еще четыре больших великолепных стальных пилы для льда. Из них можно было наделать массу ножей. Но наш кузнец находился в санной экспедиции, и потому мне пришлось выдавать своего рода векселя[64] на будущие ножи, с платежом через две недели после возвращения кузнеца. На патроны я тоже обычно выдавал векселя, так же с платежом на кузнеца, бывшего у нас и заведующим огнестрельными припасами. В начале эскимосы приходили в недоумение, получая вместо ножа или 50 штук патронов какой-то клочок бумаги, но, когда поняли в чем тут дело, то все мои бумажки стали охотно ими приниматься. Я выдал несколько таких векселей летом 1904 года, а их представили мне для оплаты только летом 1905 г. Векселя были сейчас же погашены к великой радости векселедержателей!
В начале мая вдруг всем женщинам сразу пришла в голову удивительная мысль, что я необыкновенно высоко ценю — тюленьи пузыри! Сами эскимоски пользовались этим пузырями для хранения в них летом оленьего сала. И вот женщины начали толпами приходить на судно и приносили с собою целые горы этих надутых вещей. Некоторое время я принимал женщин и дал им несколько иголок, но когда их стало "слишком много для одного человека", я принужден был объявить, что пузыри не котируются больше на бирже! Конечно, наверное кто-нибудь из моих товарищей пустил в ход эту басню о моем пристрастии к пузырям!
После этой "пузырной эпопеи" вся каюта была увешана надутыми тюленьими пузырями, они висели повсюду, куда ни взгляни — на потолке, на стенах...
9 мая мы всерьез приступили к весенней работе. Тут нам очень помогал Талурнакто, который к тому же в эти именно дни нарядился в новый костюм. Он получил от Вика пару штанов из тюленьей кожи, привезенных из Годхавна. Они сидели на Талурнакто, как кожа на колбасе, и по утрам он тратил немало усилий, натягивая штаны на ноги. Наконец, он ввинчивался в штаны, делал несколько пробных приседаний — удавались только самые незначительные, глубокие он не рисковал делать, — и объявлял с удовлетворением, что это будут великолепные каячные штаны! Тут он был прав: в таких тисках плевое дело сидеть смирно!
Половина брезентовой крыши, натянутой над судном, была снята и все приготовлено для уборки трюма. Окончилось подземное пребывание Линдстрема! Камбуз, все время помещавшийся в трюме, был снова перенесен на палубу, — забавно было увидеть снова этот старый ящик на своем месте, хотя красивым он не сделался от пребывания в темной дыре! За зиму в трюме скопилось много сырости, и мы поставили там виндзейли[65] для просушки помещения. Пятьдесят бочек с керосином, лежавшие на дне судна, были перелиты в целые железные бидоны. Пустые бочки были вынесены на берег и стояли там, возбуждая живейший интерес и тайную зависть у эскимосов. Я решил собрать все пустые бочки, ящики, консервные банки, старые доски и тому подобное, разделить их на 10 отдельных куч и отдать по одной каждому из десяти самых лучших и дельных эскимосов, но пока им приходилось только глазеть и довольствоваться запахом!
64
Вексель - это письменное денежное обязательство, дающее владельцу векселя (векселедержателю) право на получение от должника определённой в нём суммы.
65
Виндзейль - парусинный рукав, кишка, через которую очищается или продувается воздух во внутренности корабля.