26 августа, в приятную и ясную погоду, при юго-восточном ветре, мы вытащили наши лодки на берег и выгрузили их содержимое для проветривания, сами же пошли к русским погреться и сварить бывшую у нас пищу. Мы опять стали принимать ее дважды в день, учитывая, что теперь с каждым днем будем встречать все больше и больше людей. Мы пили русский напиток, называемый ими quas, приготовленный из кусков черного хлеба. Это питье показалось нам вкусным, так как мы давно уже не пили ничего кроме воды. Некоторые из нас пошли вглубь страны, где нашли синие ягоды и морошку;[453] мы их собирали, ели и признали не бесполезными, ибо воочию замечали, что освобождаемся от цынги. Продолжался юго-восточный ветер.
27 августа погода была мрачная. С N и NNW поднялась сильная буря, так что, остановившись на слишком низком берегу, мы принуждены были (особенно когда наступила полная вода) подтащить лодки выше на сушу. Когда они были поставлены достаточно высоко и в безопасном месте, мы пошли к русским, чтобы погреться у их огня и сварить себе что нужно. Между тем капитан послал одного из наших на берег к лодкам развести огонь, чтобы, когда мы туда придем, у нас был огонь без дыму. Посланный пошел туда, а за ним следовал другой. В это время вода настолько прибыла, что обе лодки оказались в воде и были в большой опасности, так как в одной лодке было только два человека, а в другой трое; лишь с большим трудом им удавалось отталкиваться от берега, чтобы лодки не разбились о него. Увидя это, мы сильно беспокоились, но не могли им помочь. Все же мы утешались тем, что даже в случае гибели лодок мы сумеем теперь добраться домой. В этот день и следующую ночь шел сильный дождь, доставлявший нам большую неприятность, так как мы совершенно промокли и не могли от него ни защититься, ни укрыться. Однако бывшие в лодках подвергались еще большей опасности, так как вынуждены были в такую погоду оставаться вблизи берега.
28 августа, в сносную погоду, мы вытащили лодки на берег, чтобы вынуть то, что в них оставалось, и избежать опасности, которой они подвергались, ибо с севера и северо-запада все еще дули сильные ветры. Вытащив лодки, мы растянули над ними паруса, чтобы защититься от дождя и тумана. С большим нетерпением ожидали мы возвращения нашего товарища, ушедшего с лапландцем разведать, нет ли в Коле кораблей, на которых мы могли бы вериться в Голландию. Пока же, оставаясь тут, мы каждый день выходили собирать синие ягоды и морошку, от которых получали большую пользу.
29 августа, также в сносную погоду, мы терпеливо ожидали приятного известия из Колы и все посматривали на гору и окрестности — не увидим ли лапландца с нашим товарищем. Вышло так, что в этот день мы опять пошли к русским сварить себе пищу на их огне и уже возвращались ночевать на лодки, как вдруг увидели лапландца, спускающегося с горы без своего спутника. Это нас удивило и встревожило; однако, подойдя к нам, лапландец подал письмо, адресованное нашему капитану. Оно было вскрыто в нашем присутствии и имело следующее содержание. Написавший его очень удивлен нашим прибытием, так как перестал уже и думать о нас, считая, что мы давно погибли; поэтому он сильно радуется нашему приезду и обещает немедленно приехать к нам и привезти все необходимое для нашего подкрепления. Мы не могли достаточно надивиться, что это за человек, выказывающий нам столько расположения и дружбы, и не могли припомнить, кто он, хотя из письма видно было, что это наш знакомый. На письме была подпись Яна Корпелиссона Рипа, но мы и подозревать не могли, что это тот Ян Корнелиссон, который в прошлом году предпринял вместе с нами плавание на другом корабле и расстался с нами около Медвежьего острова. Получив это радостное известие, мы отдали лапландцу условленные деньги, и кроме того дали брюки и кое-что другое из платья, так что он оказался одетым совершенно на голландский манер. Мы считали себя уже у надежной пристани, а поэтому весело поели и пошли спать. Нельзя не отметить также быстрого возвращения лапландца. По словам нашего товарища, на путешествие в Колу, притом быстрым шагом, они потратили два дня и столько же ночей, а обратный путь лапландец проделал в один день, что привело нас в изумление. Таким образом получалась разница в один день, и мы говорили друг другу, что он должно быть знает какие-то заговорные чары.[454] Он принес нам куропатку, которую дорогой убил из ружья.
453
В голландском оригинале: "Blauwe-besyen met Braem-besyeт". Первое повидимому черника, второе — морошка. В латинском переводе: baccas caeruleas cum Rubiideae fructu".
454
В те времена лопари славились во всей Европе как могущественные колдуны. В XVI веке лопарские колдуны призывались по приказу Ивана Грозного в Москву.